Символ «мертвая голова»
Шрифт:
Все это свидетельствует о том, что «медвежьи» пещеры являлись, по всей видимости, святилищами медвежьего культа, связанными с магией возрождения. В пользу этой версии свидетельствует и труднодоступность этих пещер, отсутствие доказательств того, что в них постоянно обитали древние.
Известно, что во времена палеолита существовал культ не только медвежьего черепа, но и других животных, что связано, по всей видимости, с тотемизмом. Так в Костенках на Дону на кровле двух полуземлянок были обнаружены черепа мускусных быков, кровлю третьего жилища увенчивал череп льва, четвертого — череп тура. Таким образом, прослеживается определенная связь видов животных с социальной структурой. В Межиричах на Украине сохранился череп мамонта с условным геометрическим орнаментом,
В свете первобытного искусства нельзя не отметить свидетельства палеолитической архитектуры, связанной с культом черепов животных. В одной из обнаруженных первобытных полуземлянок центральное положение над очагом занимал череп мамонта. В южном секторе жилища обнаружен крупный череп бизона, который в древности венчал входную конструкцию. По радиусу от него к центральному черепу мамонта располагались череп северного оленя и череп молодого шерстистого носорога. Такое сочетание наводит на мысль о преднамеренной группировке костей как проявлении культа. По мнению А. Столяра, жилище, увенчанное головой зверя, символизировало тотемного предка-покровителя, члены общины которого как бы жили внутри него. В этом случае можно провести параллель с более поздними эпохами, когда древние славяне при устройстве своих жилищ подвешивали на них черепа. Сила, заключенная в умершем (убитом) животном, выступала в качестве «строительной жертвы» и «магической защиты жилья»{348}. Культ черепов животных был широко распространен в верхнем палеолите: черепа венчали жилища или входы в них. Линия черепов «бизон — олень — носорог — мамонт» может служить свидетельством того, что еще не установился один тотемный вид. Поклонение различным животным отождествлялось с поклонением различным мифическим первопредкам — своеобразному «палеолитическому пантеону». Это не что иное, как попытка получить через образы животных на крыше жилища определенные их качества, покровительство и защиту тотемов.
О. Вовк отмечает, что использование черепа в качестве строительной жертвы продолжалось вплоть до эпохи Средневековья. Среди племен древних германцев, славян, индейцев и др. было распространено поверье, что для обеспечения прочности возводимого сооружения в процессе его закладки необходимо принести кровавую жертву богам или духам земли. С этой целью употреблялись человеческие жертвы и гораздо чаще животные или птицы: быки, лошади, олени, петухи и т.д. Черепа помещались не только на жилища, но и ограждения вокруг них{349}.
Обнаруженный тайник с четырьмя медвежьими черепами в Азыхе свидетельствует о существовании в эпоху среднего ашеля следов магического культа этого животного. На одном из черепов обнаружено восемь нарезок (семь параллельных и одна поперечная сверху), нанесенных пилообразным предметом, представляющих собой, по мнению авторитетных ученых, единицы счета, зафиксированные в графике. Магическое число семь (число поперечных нарезок), связанное с фундаментальной константой человеческой психики, позволяет думать о возникновении некоторых космологических представлений, в том числе о пространстве и времени. Кроме того, культ черепа свидетельствует также о возникновении элементов религии, первоначально связанной с тотемизмом. Очевидно, что тайник являлся не просто местом хранения этих черепов, а имел какую-то связь с магическими ритуалами.
В мезолитическом слое на дне пруда в Штелльморе, близ Гамбурга, археолог А. Руст обнаружил сосновый столб с надетым на верхушку оленьим черепом. По мнению Марингера, этот культовый столб указывает на место ритуальных трапез: мясо оленей поедалось, а головы приносились в дар божеству{350}.
Известно множество значительно более поздних этнографических свидетельств медвежьего культа у охотничьих народов Севера. В частности, печорские коми совершали ритуальные погребения головы медведя или его костей. Ритуальное захоронение медвежьих черепов, наряду со следами ритуального огня, сохранила и древняя Канинская пещера-святилище на Северном Урале, в которой были сложены более двадцати черепов{351}.
Обские угры снимали с убитого медведя шкуру и вместе с головой и передними лапами уносили на «медвежий праздник», после чего череп вешали на дерево, что символизировало погребение медведя у «древа жизни», его смерть и возрождение. Подобный культ практиковался у якутов и некоторых народов Дальнего Востока. Для племен айнов медведь был посланником богов: он приносил им божественные дары — шкуру и мясо. Каждую весну айны стремились добыть медведицу, чтобы убить ее и отослать ее душу обратно к богам: душа медведицы возрождалась и приносила новый приплод. Медвежат они воспитывали в течение нескольких лет, а потом аналогичным способом возвращали богам. В основе таких обычаев лежит широко распространенное у охотничьих народов представление о возвращении убитого зверя, о вечном возрождении жизни. Особенно показательны в этом отношении медвежьи праздники народов Севера и Дальнего Востока, связанные с культом медведя. Аналогия мустьерским погребениям черепов и костей медведя лежит здесь как бы на поверхности. Возможно, что ритуальное поедание зверя с последующей заботой о его черепе и костях, сходные обряды аборигенов Австралии и других архаических охотников, в основе которых заложена та же идея возрождения жизни, восходят к общему палеолитическому источнику.
В существовании этого сложного комплекса представлений угадываются признаки охотничьей и продуцирующей магии, направленной на сохранение и восстановление природного и человеческого миров. Не случайно в Регурду к погребению медведя примыкало погребение человека, в Ветерникс человеческие черепа лежали среди костей медведя, а в Тешик-Таше тело погребенного было окружено рогами другого культового животного и объекта охоты — горного козла. Элементы этого религиозного комплекса были, по всей видимости, едва намечены и образовывали некое синкретическое единство; наиболее заметной и устойчивой составляющей этого комплекса была продуцирующая магия возрождения природного и человеческого начал.
В «медвежьем празднике» народов Севера и Дальнего Востока ритуальное умерщвление медведя «предшествует» его последующему возрождению. Его структура как единого ритуального комплекса состоит из трех частей — ритуального умерщвления зверя, коллективного потребления добычи и ритуального воскрешения зверя. Наличие этой схемы прослеживается и в мустьерских «медвежьих» пещерах, ритуальных хранилищах медвежьих черепов и костей, где, в частности, о потреблении медвежьего мяса говорят следы кострищ. Здесь перед нами наглядное свидетельство продуцирующей обрядности и как следствие существования уже в палеолите идеи магического возрождения природного мира.
Во внутренних областях Индонезии существовали многочисленные пережитки промысловых культов. У ментавейцев еще в 60-х годах прошлого века отмечалось совершение жрецом магических действий заманивания духов в черепа убитых животных{352}. Возможно, это совершалось с целью заботы об увеличении поголовья животных, на которых собирались охотиться. Существовало поверье, что, вернув дух убитого животного его части или его костяку, тем самым оживят само животное.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ВОИНСКАЯ СИМВОЛИКА
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
В ВОИНСКИХ ФОРМИРОВАНИЯХ ДРЕВНИХ НАРОДОВ И ПЛЕМЕН
Во многих первобытных племенах череп считался вместилищем души. Поэтому голову убитого врага не хоронили вместе с телом, а ставили на почетное место в жилище, объясняя это тем, что отныне она принята в семью и не должна никому в этом доме делать ничего плохого. Череп поверженного красили в яркие цвета, чтобы он не чувствовал себя «обиженным». Сходные обряды производились и над черепами умерших родственников.