Символы славян
Шрифт:
Судя по поверьям и народным приметам, существует определенная связь между мышами и зубами человека. Считается, например, что если мыши поедят неубранные остатки ужина, то у хозяина будут болеть зубы. От зубной боли едят хлеб или сыр, объеденный мышами. Первый выпавший у ребенка молочный зуб бросали за печь со словами: «Мышка, мышка, на тебе репный зубок, а дай мне костяной», «Мышка, мышка поиграй и отдай». Распространены способы лечения грыжи с помощью мыши: пускают мышь «на грыжу», чтобы укусила, или прокалывают мышь, продевают сквозь нее нитку или шнурок и подпоясывают им больного.
Ласка
Ласка в древнеславянской мифологии ассоциируется с эротической символикой и хтоническим началом. В славянских диалектах существуют общие названия для ласки, куницы, горностая, белки, барсука. Ласка, куница, лисица и белка представлены в качестве одного и того же персонажа в различных вариантах сказочного сюжета об ожившей шкурке животного. Всех этих
В народных поверьях обнаруживается глубокое родство ласки с гадами, что проявляется, в частности, в общих названиях для ласки и змеи, червя, мыши. Подобно змее, ласка считается ядовитой. В разных вариантах былички в одной и той же роли выступают ласка, ящерица или уж: они отравляют питье людям, унесшим их детенышей, но когда находят их на прежнем месте, опрокидывают сосуд с питьем. Как уж, лягушка (и ведьма), ласка способна отбирать молоко у коров, а пробегая под коровой, портить его, отчего в нем появляется кровь. У ласки и родственных ей животных обнаруживается родство с птицей, что определяется глубоким мифологическим родством хтонических животных и птиц. Так, ласка может называться «ласточкой», отождествляться с ней или представляться в виде зверька с крыльями. Названия ласки и ласточки родственны по происхождению. Им обеим свойственна женская символика, и обе они покровительствуют скоту, но могут явиться причиной появления молока с кровью и т. д. Известны сходные песенные тексты о летящем и роняющем перья горностае или бобре.
Ласке присущи также и функции домового (реже представленные у кошки, белки, лягушки, червя). У южных славян считается, что убийство ласки (как и домовой змеи) повлечет за собой смерть кого-либо из домашних или любимой скотины. По словацкому поверью, в ласке воплощена душа хозяйки дома, подобно тому, как в облике змеи предстает душа хозяина дома. Распространено представление о ласке как охранительнице дома (и скота). В некоторых местах ее называют «домовиком», считают, что она живет в каждом доме, в земле под домом, в подполье, под порогом конюшни, в хлеву (т. е. в местах обитания домовых духов). Как и домового, ласку можно увидеть, войдя в хлев со свечой в Страстной четверг, и по окраске ее шерсти определить, какой масти следует держать скотину. Присутствие ласки в хлеву способствует размножению скота, причем той же масти, что и ласка. Каждая корова имеет свою ласку-покровительницу той же масти. Считается, что вслед за убитой лаской умрет и корова одной с ней масти. Сходства между лаской и домовым проявляется и в том, что они по ночам мучают скотину, заезжают коней (так, что утром кони оказываются в пене), заплетают им гриву в косу. Домовой по ночам может также заплетать косы женщинам и бороды косичкой старикам, а ласка ночью погрызть женщинам волосы, а мужчинам усы.
У южных славян образ ласки связан с прядением и ткачеством: в легендах в ласку обращена невестка, проклятая свекровью за то, что ленилась прясть или, наоборот, кроме прядения, ничем не хотела заниматься; в качестве оберега от ласки выносят во двор и кладут у ее норы прялку с веретеном. В белорусской детской песенке ласка говорит, что она занималась тканьем у Бога. У гуцулов ей посвящается день св. Екатерины (7 декабря), покровительницы прях и браков. У русских же роль пряхи и ткачихи особенно ярко представлена у «горностайки» — персонажа сказов об ивановских ткачах. Горностайка шьет лапками в снегу серебряную стежку. Мальчик-ткач помогает ей распутать серебряную снежную пряжу, спутанную метелью, за что получает от нее волшебную пряжу, благодаря которой ткацкий станок работает сам собой. Сдирая с себя серебряный пух, она прядет из него нервущуюся нитку и, бегая взад-вперед как челнок, прядет серебряную пряжу. Мотки и копны пряжи, которые в лесу во время метели горностайка сматывает из своего серебряного волоса, оказываются потом сугробами снега. С мотивами ткачества в различных традициях связаны также куница, выдра, белка и др. Так, известны свадебные песни о кунице, скачущей по ткацкому стану или играющей с соболями на ткущемся полотне. В загадках челнок загадывается как летающий барсук, за которым тянется кишка, или как скачущая в воде выдра, за которой свертывается озеро.
У этой группы животных отчетливо выявляется любовно-брачная и эротическая символика. Одни из них выступают как женские, другие — как мужские персонажи. У южных славян распространены наименования ласки, связанные с названиями невесты или молодухи. Чтобы умилостивить ласку, к ней обращаются как к девушке с обещанием выдать ее замуж. У западных украинцев невесту в свадебных песнях тоже иногда называют «ласицей».
У южных славян ласка используется в любовной магии: чтобы муж любил жену, она рассекает пополам пойманную ласку и заставляет мужа пройти между частями ее тушки. Любовно-эротическая символика горностая и куницы отчетливо видна в различных вариантах сказочного сюжета «Ночные видения»: по спящим мужу и жене «бегаить гарнастайка, да прамежда их ласкаитца», «гарнастай бегаить, да пализываить яго и жонку»; кунка «перескакивает с мужа на жену, с жены на мужа». Показательны в этом отношении и диалектные названия женских гениталий: «куна», «куница», «соболетка», «горностай», «ласица». В фольклорных текстах с ними отождествляется и выдра. Белка, увиденная во сне, предвещает мужчине знакомство с кокеткой или женитьбу, преследование белки — разорение из-за увлечения женщиной сомнительного поведения, а видеть во сне белок, грызущих орехи на деревьях, значит «попасться в дамское общество, преисправно колорированное характеристикою камелийною».
Общим элементом, связывающим два автономных комплекса представлений — женскую брачноэротическую символику и роль покровителя дома и скота, — является функция плетения, которая в качестве женского занятия (прядения и тканья) объединяет ласку — невесту с рядом женских прядущих существ, в том числе с домашними духами и русалкой, а как плетение конских грив — роднит домовую ласку и с образом домового, и с женскими духами (русалками и т. п.). В последней своей функции образ полесской ласки-домовика можно рассматривать как связующее звено между западно- и южно-славянскими женскими демонологическими персонажами (зморой, богинками и вилами) и восточно-славянским мужским образом домового. Кроме того, в обоих комплексах представлений присутствуют любовно-брачные мотивы, которые, с одной стороны, свойственны южнославянскому образу Ласки-невесты и аналогичным образам других пушных зверей (особенно куницы) в восточнославянском фольклоре, а с другой — характеризуют также отношение ласки к скоту («любовь» к скотине одной с ней масти) в восточнославянской традиции. Эротическая символика проявляется и в некоторых ткачес-ких представлениях, связанных с пушными зверями.
Насекомые
Насекомые — хтонические существа, воспринимаемые как нечисть (кроме пчелы и божьей коровки) и поэтому подвергаемые ритуальному изгнанию. Для насекомых характерна символическая соотнесенность со скотом. В символике муравьев, блох, вшей, клопов, мух, пчел существенную роль играет признак множественности.
С гадами насекомых роднит дьявольская природа (дьявол сотворил мух, ос, шершней, шмелей), ядовитость (бабочки, пауки, медведки и др.), использование в обрядах вызывания дождя (вши, блохи, пауки, медведки, муравьи). По украинскому поверью, мошки, комары, мухи завелись из пепла; согласно южно-славянским легендам, блохи, мухи и комары произошли из искр от змеиного удара хвостом по углям, блохи — из горсти земли, из праха или пепла змеи, вши — из пыли, пепла, из крови змеи.
У всех славян распространены представления о насекомых как образе души: в виде мухи, бабочки, муравья, жучка душа покидает тело человека во время сна; особенно ведьмы, в виде мухи или бабочки она вылетает из умирающего и посещает родной дом после смерти; светлячков воспринимают как души людей, с душами живых членов семьи отождествляют зимующих в доме мух.
Разнообразны ритуально-магические способы изведения насекомых у восточных славян. Часто пойманного таракана хоронили, считая, что остальные пойдут за ним следом. Сажали его в лапоть или клали в «гробик» из репы или ореховой скорлупы и везли на ниточке на кладбище, там закапывали и ставили крестик. Иногда привязывали таракана ниткой за лапку и тащили на кладбище, когда туда везли покойника. По пути голосили: «Забери, голубчик, всех своих братиков, сестричек да мою хату мне очисть». Таракана бросали в могилу, когда в нее опускали покойника. Клопов спроваживали на «тот свет», подкладывая в гроб покойнику и приговаривая: «Куды гроб, туды клоп». Разыгрывали похороны блохи с мухой, посаженных в огурец: наряжались попом, кадили смолой, голосили, стучали в косы, изображая колокольный звон, всей деревней провожая «мертвецов» на кладбище. Закапывая блоху, причитали: «Попрыгунья-блошка, подогни ножки, перестань скакать, пора ложиться помирать».
В некоторых местах таракана всей семьей волокли из дома на нитке через плечо и погоняли хворостиной: «Нейдет, пойдет… Ухнем!» Тянули за ниточку через дорогу под пение свадебной песни о том, как везут невесту с богатым приданым в новый дом. В день св. Тимофея Прусского (10 июня) выволакивали на двор в лапте пару прусаков и секли лапоть с угрозой: «Убирайтесь, прусаки, не то побьют вас мужики!» Выносили на коромысле двух тараканов к реке, приговаривая: «Пошли, поехали, живые покойники», а затем бросали в воду. Иногда тараканов бросали вслед выгоняемому стаду, веря, что все тараканы уйдут за стадом в поле.