Син-Бин
Шрифт:
— Я никогда не хотела, чтобы Эйвери узнала. Я никогда не хотела, чтобы с ней случилось что-то плохое.
— Несколько спорное утверждение, не находишь? — Я слегка нахмурилась. — Как можно не желать кому-то ничего плохого, а потом пойти и трахнуть его мужа?
Она с ума сошла или что?
— Мы были за городом, в командировке. Я напилась, он помог мне дойти до номера, и я пригласила его войти. Он красивый мужчина, мощный, в отличной форме. На следующее утро он сказал мне, что это был первый и последний раз. — Она блуждает глазами по комнате, прежде чем сфокусироваться на мне. В ее взгляде
Я продолжаю смотреть на нее, а в голове всплывает образ Колтона. Он в своей машине, раскрывает правду о здоровье своей мамы, а потом признается, что рассказал мне не все.
— Ну и что? Если бы ты не хотела…
— Нет. Это никогда не было вариантом. У меня только один яичник, врачи не были уверены, что я когда-нибудь забеременею. Я приняла решение сама и только потом рассказала ему правду. — С горечью говорит она, обхватывая себя руками за талию. Я чувствую, как бешено бьется мое сердце, так громко и быстро, что аж уши закладывает. — Сказать, что он был несчастен, значит преуменьшить. Он потребовал провести тест на отцовство, как только ребенок родился; он хотел убедиться, что я говорю правду. Я не имела ничего против, и речь никогда не шла о деньгах, даже если Кольт был уверен, что я забеременела специально. Он был в ярости, когда пришел ко мне после того, как узнал правду.
— Зачем ему было приходить к тебе?
Губы Хелен разошлись, она некоторое время молча смотрела на меня. Нервозность поселилась в моей груди, становясь все сильнее от того, как она продолжает смотреть на меня.
— Когда Колтон узнал о моей беременности, он пообещал мне помочь. А ты должна знать, какой он, если вы так близки — если он что-то обещает, то делает все, чтобы это случилось.
Она улыбается мне, ее плечи расслабляются.
— Ты могла бы уехать из города, держаться подальше от их семьи, получать финансовую поддержку от отца Кольта. Тогда Эйвери никогда бы не пережила того, что пережила. И все из-за тебя.
— Заткнись. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Огрызнулась она, делая шаг вперед. — Моя дочь принадлежит Эрику, но он отказывается признать ее. Он заставил меня подписать бумаги, по которым она полностью отдана на его милость. Если он хочет дать ей деньги, он их дает. Если нет, то не дает. Все, что у него есть, принадлежит Колтону.
— Что значит «подписать бумаги»? Ни один родитель в здравом уме не станет так поступать со своим ребенком. — Мои пальцы дрожат от злости. Она чертово идиотка. — Просто будь честной и признай, что ты хотела стать миссис Томпсон, потому что если бы дело было только в том, чтобы у тебя был ребенок, ты бы поступила по-другому. Эту ошибку можно было бы исправить. Ты жадный кусок дерьма.
Я обхожу ее и иду к двери. Я вижу красный цвет, клянусь. Даже фиаско с Муром не шло ни в какое сравнение с тем, что она заставила меня почувствовать.
— Если бы я так хотела стать миссис Томпсон, — говорит Хелен, когда я распахиваю дверь, — я бы выбрала сына, а не отца. Он жеребец в постели.
— Ты больна. — Говорю я ей, захлопываю за собой дверь.
Выгляжу
Устроить сцену в разгар вечеринки — не вариант. Да и вообще, что я могу ему сказать?
Что он должен был рассказать мне всю правду, прежде чем приводить меня сюда? Что он должен был предупредить меня, что тоже трахался с секретаршей своего отца?
Да что с ними со всеми, черт возьми?
Я едва вижу, куда иду, когда он появляется в поле зрения.
Делаю шаг вперед, преграждаю ему путь.
— Я искала тебя.
— И я искал тебя.
Колтон протягивает мне руку, и я понимаю, что не хочу, чтобы он прикасался ко мне. Мне нужно побыть одной, чтобы разобраться в своих чувствах. Но я позволяю ему взять мою руку в свою, даже если мне от этого не по себе.
Только потому, что не хочу отталкивать его и причинять ему боль по собственной прихоти.
От разговора с любовницей его отца у меня голова пошла кругом.
— Готова вернуться в номер?
— Да. — Я заставляю себя улыбнуться, но улыбка не достигает моих глаз. Это самая фальшивая улыбка, на которую я способна, и он тоже это знает. — Нам нужно попрощаться с твоим отцом?
— Нет. — Говорит он, оттаскивая меня. — Он должен быть счастлив, что я вообще согласился приехать. Он не заслуживает достойного прощания.
Я уже не слушаю его, изо всех сил стараясь сдержать свои эмоции. Мое дыхание сбивается, а сердцебиение ускоряется. Шум вокруг нас превращается в шепот, в едва слышные звуки. Слова Хелен звучат у меня в голове, и я сжимаю челюсти. Я чувствую себя грязной после разговора с ней, и злюсь на Колтона. Не потому, что он переспал с той женщиной, а потому, что он не понял, как важно было рассказать мне всю правду. Он должен был сделать это до того, как мы приехали сюда.
Его рука на моей коже возвращает меня к реальности. Мой взгляд падает на его машину. Это будет чертовски приятная поездка, потому что он так хорошо меня читает и знает, в каком я состоянии. Он просто не знает моих причин.
— Что у тебя на уме?
Его глубокий голос проникает прямо в мои уши и распространяется по всему телу.
Он словно мягкий плащ, окружающий меня теплом и самым приятным в мире ароматом — его запахом.
— Просто вещи. — Отвечаю я, открывая дверь его машины, забираясь внутрь.
Он вздыхает и закрывает дверь. Отходит в сторону, проскальзывает внутрь и заводит двигатель.
Я смотрю на здание, держа руки на коленях.
Они сжаты в кулаки.
Впиваясь ногтями в кожу, я надеюсь прогнать это тошнотворное чувство, текущее по моим венам.
— Пожалуйста, впусти меня.
У меня заныло в груди, когда я увидела выражение его лица. Его страдания и печаль ощутимы, и это ранит меня до глубины души, потому что мое поведение является причиной этого.
— Впусти меня в свои мысли.
Слезы предательски застилают мне глаза, и я закрываю их. Бьюсь затылком о сиденье. Наказывать его за ошибки прошлого — жалко и неправильно, но мне нужно время, чтобы все это переварить и подготовить свои вопросы.
Я хочу получить ответы.