Синайский секрет
Шрифт:
— По-моему, самое подходящее место для армии.
— Правительство не слишком радуется существованию не подконтрольных ему вооруженных отрядов, особенно в таком беспокойном районе.
Полицейский фыркнул.
— Вы имеете в виду людей, которые не боятся столкновений с фанатиками, убивающими женщин и детей, которые не наложат в штаны от страха, что ООН скажет о них какую-нибудь очередную гадость? Если этот парень настолько опасен, то почему его не одернут?
— Вы же представляете себе политическую ситуацию, понимаете, насколько хрупка та коалиция, которая стоит за премьер-министром. Стоит предпринять хоть какое-то действие, затрагивающее крайне правых, как все ненавидящие арабов евреи нашей страны сразу потребуют головы премьер-министра. Или, что будет еще хуже, присоединятся к движению Цвелка.
— А это плохо, потому что?..
Человек в костюме на секунду умолк, видимо, решая, стоит ли продолжать разговор.
— Этот человек — крайний сионист из тех, кто постоянно ставит под угрозу все шаги Израиля по снижению напряженности палестинского вопроса. Он был резко оппозиционно настроен к возврату оккупированных территорий и ливанскому перемирию…
— Я где-то слышал, что у нас в стране разрешается иметь свое мнение.
Собеседник сделал вид, будто не слышал этой реплики.
— Он подозревается в совершении множества превентивных нападений на палестинские общины, провоцировавшие ракетные обстрелы нашей территории.
— С каких это пор их стало нужно провоцировать?
Человек в костюме вздохнул.
— Далеко не все ракетные обстрелы наших городов и не все вылазки террористов смертников проводятся без видимых причин. С вашим-то полицейским опытом вы должны знать, что в новостях редко сообщают все подробности происшествий.
— А вы, как опытный правительственный чиновник, тоже не можете не знать, что информация для новостей просеивается очень тщательно.
Человек в костюме был, в общем-то, согласен с этим замечанием, но не стал отвлекаться и продолжал:
— Насколько мне известно, Аннулевиц и Рейлли прямо сейчас ведут разведку вблизи кибуца Цвелка.
Залтов скрестил руки на груди. Согласно общепринятой азбуке языка тела это значило, что он сам точно не знает, как отнестись к услышанному.
— Значит, вы хотите, чтобы я арестовал Рейлли, как только он войдет в кибуц, и заодно сам посмотрел, что там к чему? Воспользовался арестом как предлогом для обыска?
— Я предпочел бы иную формулировку, но в целом вы правы. Если у вас будет легальное основание проникнуть в частные владения, вы наверняка сможете найти там что-нибудь подозрительное.
— Как поступили бы гестапо или НКВД.
Дипломат покачал головой, выражая несогласие.
— Ну, я не стал бы прибегать к таким сравнениям.
Полицейский холодно, без тени юмора, улыбнулся.
— Я не намерен отказываться от свободы слова.
Глава 57
3-й терминал
Международный аэропорт Бен-Гурион
В тот же день
Как только старший инспектор Карл Раух вошел в здание терминала, к нему подошли двое, мужчина и женщина, похожие, как брат с сестрой, Гензель и Гретель. Оба приветствовали его ослепительными улыбками, говорящими о высоком уровне современной ортодонтии; оба были одеты в стиле, который в Соединенных Штатах назвали бы «спортивно-деловым» — рубашки-поло навыпуск и брюки цвета хаки с острыми, как ножи, складками; оба производили впечатление юношеской чистоты, и у обоих лица светились оптимизмом. Раух решил, что они по молодости лет еще не слишком хорошо представляли себе мир, в котором жили.
Мужчина взял дорожную сумку инспектора — его единственный багаж. Рауху редко приходилось летать, зато он слышал множество рассказов о самовольных путешествиях чемоданов, вверенных на попечение авиакомпаниям.
— Пойдемте с нами, инспектор. Вовсе ни к чему терять время и стоять в очереди вместе с туристами.
— Вы безукоризненно говорите по-немецки, — сказал Раух. — Акцент очень похож на берлинский.
— Вы почти угадали. Потсдам. Конечно, оттуда родом не я, а мои бабушка и дедушка. Если вы пробудете в Израиле некоторое время, то обратите внимание, что почти в каждой семье говорят хотя бы на еще одном языке, кроме иврита. Мы ведь нация иммигрантов. А вы занимались лингвистикой?
— Нет. Но при моей специальности полезно распознавать разные диалекты.
Если мужчина, «Гензель», и понимал немецкий, то не подал виду и зашагал в зал, держа в руке сумку Рауха.
Инспектор и женщина следовали за сумкой. Она вежливо задавала обычные бессодержательные вопросы, какими во всем мире встречают прибывшего откуда-то незнакомца, и все происходившее нисколько не походило на прием полицейским собрата по профессии. Раух ощущал себя скорее дальним родственником, прилетевшим, чтобы познакомиться с живущими в другой стране членами своего семейства.
«Гензель» проложил путь через многолюдную толпу пассажиров, ожидавших, когда подойдет их очередь предъявить вещи таможенникам, а документы — иммиграционному контролю и заодно (о чем, вероятно, мало кто знал) попозировать перед видеокамерами системы портретного контроля, спрятанными в потолке. Сразу же за стеклянными киосками, в которых помещались чиновники, находилась дверь без какой бы то ни было таблички на ней. «Гензель» открыл ее и пропустил вперед гостя и его провожатую. Инспектор, конечно, был рад возможности обойти пробку, вызванную необходимостью выполнения бюрократических формальностей, но, с другой стороны, ему было жаль, что он не предвидел этого и потратил больше часа на оформление визы, которая так и не понадобилась.
Они оказались в комнате без окон, где стояли шесть стульев из прессованной пластмассы с хромированными металлическими ножками и спинками, и у дальней стены — стол со столешницей из «формайки». Раух в который раз подумал, что кому-то, наверно, пришлось изрядно поломать голову, чтобы сделать мебель столь уродливой и даже на вид неудобной. Стены были выкрашены в желтый цвет. Кто-то когда-то, несомненно, думал, что так помещение будет казаться веселее, но с тех пор краска высохла и приобрела оттенок засохшего никотинового налета.