Синдикат «Громовержец»
Шрифт:
— Немедленно остановиться! — скомандовал он, стараясь придать голосу железную твердость. — Вы окружены.
У Пельменя в первую секунду перекосилась физиономия, он отшатнулся и панически посмотрел по сторонам. Но потом узнал нескладную фигуру Пакли и его вечно мятую рубашку. Пакля снял шлем и расхохотался.
— Понял? Я теперь Робокоп: «Вы имеете право на молчание».
Пельмень этим правом с охотой воспользовался. Он растерянно хлопал глазами и крутил ухо. Этот внушительный шлем как-то странно смотрелся
— Где взял?
— Где взял, где взял… — буркнул Пакля. — Из ведра согнул.
— Дай гляну, — Пельмень мелкими шажками приблизился.
Пакля зыркнул по сторонам и приложил палец к губам.
— Идем в сарай. Там глянешь…
Пельмень изумленно крутил шлем в руках, цокал и покачивал головой.
— Вроде и не самолетный… и не водолазный… и не мотоциклетный…
— Велосипедный, — ухмыльнулся Пакля. — Да ты померь!
— Нет! — неожиданно испугался Пельмень. — Я так посмотрю. Ну правда, где взял?
— Нашел, — вздохнул Пакля. — Учусь у дядьки помаленьку помойки окучивать.
— Нашел… — хмыкнул Пельмень. — Ничего себе. Ой, а тут какие-то капельки присохли. Слушай, а это не кровь?
— Кровь! — обрадовался Пакля. — Конечно, кровь! Я его вместе с головой нашел. Представляешь, сплющенная такая голова, глазья навыкате, из горла кости торчат…
Пельмень брезгливо бросил шлем на верстак и отодвинул кончиками пальцев. Потом сказал:
— Брешешь ты все. Он небось в краске какой-нибудь.
— Точно. В краске. Это вообще-то малярный шлем, разве ты не знал? Чтоб краска на голову не капала.
Пельмень покрутил ухо, хмыкая и что-то бормоча. Потом взялся за свое ведро.
— Спер ты его, вот что я скажу. Вот узнают хозяева — таких тебе навешают… Ладно, я пошел.
Он и в самом деле попытался уйти, но вдруг льющийся в сарай свет что-то закрыло. Пельмень ойкнул и отскочил назад, врезавшись спиной в поленницу. Пакля выглянул и тоже издал какой-то мелкий испуганный звук.
У входа возвышались две зловещие фигуры. Против света были видны только их очертания, но и этого было достаточно, чтобы испугаться. Незваные гости оказались устрашающе большими, широкими и угловатыми.
По мере того как Пакля замечал подробности, лицо его становилось все более бледным и беспомощным. Это были десантники — те, которых не так давно весь город видел возле универмага. Все было при них: и жилеты с карманами, и шлемы, и даже оружие.
Пакля трясся и вжимался в стену. Слова Пельменя о хозяевах шлема оказались злым пророчеством. Хозяева пришли…
Ему вдруг захотелось отпихнуть подальше этот шлем, крикнуть: «Забирайте! Оно мне не надо!» Он даже попытался подвинуть эту штуку к десантникам, но руки так плохо слушались, что шлем упал на пол, глухо стукнув, и откатился к двери.
Гости все так же неподвижно и
— Берите, — прохрипел он. — Возьмите его. Я не хотел. Я не нарочно…
Один десантник вдруг нагнулся и поднял шлем с пола. После чего шагнул обратно и опять застыл. Это было совсем непонятно, а потому — вдвойне страшно. Лица десантников, обрамленные краями шлемов, были совершенно неподвижны. Никак не узнать, что у них на уме.
Со стороны Пельменя раздался стук падающих поленьев. Он, как оказалось, вжался в угол и надел на голову ведро, словно надеялся сойти за предмет интерьера. В другой раз Пакля запозорил бы его с ног до головы, но сейчас он лишь позавидовал, что у него нет своего ведра. Он был и сам не против чем-нибудь прикрыться, хоть банкой из-под кильки.
И тут Паклю посетила мысль — настолько наглая и безрассудная, что он и сам ее поначалу испугался. Но попробовать стоило. Бойцы взяли шлем, когда он им сказал: «Берите». Взяли и стоят. А что, если…
Пакля собрал в горсть остатки решимости, прокашлялся и со всей доступной ему отчетливостью проговорил:
— Сделайте пять шагов назад.
Он тут же съежился, закрылся руками, опасаясь, что за нахальными его словами тут же последует наказание. Но наказания не было.
Свершилось чудо. Оба бойца, ни слова не говоря, отошли ровно на пять шагов от сарая. И там застыли. Пакля выдавил истерический смешок.
— Повернитесь ко мне спиной! — пискнул он. И через мгновение уже лицезрел могучие спины десантников, наискось перечеркнутые сине-стальными фигурами автоматов. — Пельмень… — тихо, словно задыхаясь, позвал Пакля.
Тот ответил жалобным визгом.
— Слышь, Пельмень, а ты куда шел-то?
— Что? — Пельмень удивился этому неуместному вопросу.
—Куда ты шел?
— К колодцу, — ответил Пельмень свистящим шепотом. Он даже начал стаскивать ведро с себя. В будничном вопросе Пакли он уловил знак нормализации обстановки. — Воду «селедкам» хотел поменять.
— Ну и иди к колодцу, — захихикал Пакля. — «Селедки» заждались.
Пельмень, исполненный замешательства, поглядел на Паклю. Уж не рехнулся ли приятель?
— А эти? — настороженно спросил он.
— Иди, иди… — Пакля никак не мог перестать хихикать. Наконец сам отлип от стенки и вышел из сарая. — Вот так! Дорожка свободна!
Пельмень пулей выскочил на улицу и скрылся, умудрившись ни разу не громыхнуть ведром.
Пакля потер вспотевшие ладошки о рубашку, облизал губы, которые все еще дрожали.
— Идите сюда! — громким, хотя и не очень твердым голосом провозгласил он. Десантники безмолвно один за другим вошли во мрак сарая.
— Шлем! — Он протянул руку — и действительно в нее положили шлем. Безропотно, быстро, но без суеты.