Синдром Фигаро
Шрифт:
Она порывисто шагнула вперед, девушки тепло обнялись, а затем синхронно спросили:
– Какими судьбами? – и засмеялись.
– Это мои коллеги, – первой ответила Кристина. – Приехали в Вену на выходные. Ася, Иван, Федор и Тимур.
К этому времени Федор с Тимуром уже расставляли на столе бумажные тарелки с аппетитными загорелыми колбасками, при виде которых рот невольно наполнился слюной.
– А это – мои, – в свою очередь представила стоящих за соседним столиком Ольга. – Фигаро…
– Тот самый Фигаро? – спросил Федор, сражаясь с колбаской с помощью пластиковых ножа и вилки.
– Представьте
Кристина тут же воспользовалась приглашением. Не ради дармового шампанского – ей действительно приятно было встретить одногруппницу. Следом, прихватив тарелку с непобежденной колбасой, подскочил Федор.
– Это Нана, – продолжала представлять спутников Ольга.
– Нана? – Федору наконец-то удалось справиться с колбаской, и, насадив кусок на вилку, он уставился на высокую брюнетку в темно-синем с едва заметной белой полоской брючном костюме. – Красивое имя. Наверное, грузинское?
Девушка скривила губы, отчего ее лицо приобрело холодное и злое выражение.
– Если каждый, кто задает этот вопрос, давал бы мне сто рублей, я бы уже насобирала на квартиру в центре Москвы.
– А это Славик и Антон, – продолжала Ольга, очевидно, не в первый раз слышавшая эту отповедь Наны.
– Славик – это я! – невысокий блондин похлопал себя по груди.
Антон, высокий и полный, задумчиво кивнул.
– Ну вы с нами или нет? – нетерпеливо спросил Фигаро, обращаясь к Тимуру, Ивану и Асе, по-прежнему стоявшим у соседнего столика.
– Ася… – позвала Кристина.
Та, не сводившая удивленных глаз с Фигаро, не заставила себя долго уговаривать. За ней к компании присоединился Тимур. Рыбак еще пару секунд постоял в раздумьях, а затем оторвался от столика с таким трудом, словно за те минуты, пока кусок железа служил ему подпоркой, тот врос в его бок и пустил там корни.
– Тост? – Ольга посмотрела на Фигаро.
– За Моцарта и Сальери, – торжественно провозгласил тот.
– За Сальери, – повторил Антон.
Тост показался Кристине странным, и пять минут тому назад она была против распития спиртных напитков на улице, но под взглядом Фигаро, направленным на нее, она смешалась и протянула руку. Стаканчик показался неприятным – мокрым и холодным, но шампанское понравилось. Фруктово-цитрусовое, с легкой кислинкой, оно показалось ей дерзким. Таким же, как Фигаро, который, несмотря на гламурный облик, выглядел вполне мужественно.
– «Моцарт и Сальери» – это спектакль, который мы ставим, – пояснила Ольга.
Глаза у Аси удивленно расширились.
– Пушкина? – уточнила она, обращаясь к Фигаро. Филолог по образованию, Ася с трепетом относилась к классике.
Лебедев, которому, очевидно, не понравилась интонация, с которой было произнесено это имя,
– Как можно вводить народ в заблуждение? Ведь уже всем и каждому понятно, что Сальери не травил Моцарта! Правда, Михалыч?
На застывшем лице Тимура, как обычно, не отразилось никаких эмоций.
– Правда, – подтвердил он. – В 1997, если память мне не изменяет, году в Милане состоялся суд над Сальери. В итоге подсудимый был оправдан в связи с отсутствием состава преступления.
– Вот-вот, – закивал Лебедев, – это просто треш какой-то. Я бы на месте родственников Сальери подал иск на родню Пушкина за клевету.
– Какая же клевета? – мягко возразила Ася. – Это художественное произведение…
– Если художественное, то надо было хотя бы фамилии поменять. Типа Иванов и Сидоров! – возразил Федор и радостно заржал – до того смешной ему показалась собственная шутка. Спустя полминуты, поняв, что смеется один, он успокоился, пожал плечами и вопросительно посмотрел на Кристину. – А что? Не так?
– Мне кажется, во времена Пушкина версия отравления Моцарта Сальери была вполне актуальна, – сказала она.
– Нана, – обратилась Ольга к подруге, медленно потягивающей шампанское, – скажи!
– И да, и нет, – глубокомысленно заявила она, и Кристина поняла, что это не первая ее порция алкоголя за этот вечер.
– Ну Нана! – с гримаской обиженного ребенка простонала Ольга.
– Мы же договорились – завтра, – отрезала та.
И тут Тимур Молчанов, который всегда и везде предпочитал своим поведением оправдывать фамилию, сказал негромко:
– Насколько мне известно, Сальери сам сознался в содеянном…
Тут он посмотрел на Нану с улыбкой, крайне доброжелательной, но с долей вызова. Причем это заметила только Кристина, с некоторых пор научившаяся считывать неуловимые постороннему глазу эмоции Тимура. И сейчас в его взгляде промелькнуло что-то сродни пресловутому 25-му кадру, который не привлекает внимания, но откладывается в подсознании. Впрочем, в отличие от 25-го кадра, на поверку оказавшегося элементарным мошенничеством, взгляд Молчанова был способен оказывать воздействие на подсознание человека. Иначе почему Нана, явно не приветствовавшая появление чужаков, вдруг сменила гнев на милость?
– Документально это нигде не зафиксировано, наоборот, Бетховен в своих разговорных тетрадях отрицает версию отравления Моцарта. И сам Сальери перед смертью говорил, что на нем нет этого греха.
Тем временем Фигаро снова наполнил «бокалы».
– За Моцарта! – провозгласил он, подняв бумажный стаканчик.
– За Моцарта, – хором отозвались присутствующие.
– И чем вы с коллегами занимаетесь? – спросила Ольга, когда с шампанским было покончено.
– Консалтингом, – ответила Кристина, пытаясь краем уха услышать продолжение разговора Тимура с Наной. Похоже, тема Моцарта заинтересовала и Асю, и, отлепившись от нее, она подошла ближе. Следом, разумеется, потянулся Лебедев. Компания, как это часто бывает после второго (а может, и не второго) бокала, разделилась по интересам: встреча выпускников (Кристина и Ольга), беседы на производственные темы (Фигаро, Антон и Славик), группа поддержки Пушкина и Сальери (Нана, Ася, Тимур и Лебедев). И только Рыбак продолжал держать нейтралитет, терзая пластиковым ножом забытую Асей колбаску.