Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
– Мы посчитали, что известие о нулевых потенциалах ввергнет вас в депрессию или, хуже того, в апатию, - объяснил доктор.
– Стремительность, с коей вы шли на поправку, озадачила. Как правило, любому успеху нужно закрепиться. Сравните свое выздоровление с быстрым карабканьем в гору. Но на пути к вершине в любой момент можно оступиться и, полетев вниз, сломать шею. Поэтому было решено оберегать вас от потрясений, могущих отбросить назад. В один миг вы могли потерять всё, чего достигли, и пришлось бы начинать заново. Теперь я уверен, что порог успешно преодолен, но жалею, что не успел
Иными словами, Улий Агатович сожалел, что я утеряла висорические способности, которых у меня никогда не было.
– Каждый день я ждал, что вы зададите вопрос: "Почему не вижу волны?", - продолжил мужчина, и мне пришлось опустить глаза, иначе он увидел бы в них стыд и раскаяние.
– И после долгих раздумий пришел к выводу, что коматозное состояние все-таки задело мозг. В числе поставленных диагнозов - амнезия в отношении видения волн и утрата висорических способностей. Можно сказать, ваш организм вернулся во времена, предшествовавшие висоризации населения.
Улий Агатович рассказал, что висорические потенциалы снимали регулярно, начиная с момента, как я оказалась в коме, и они стабильно равнялись нулю. Ну, а всем известно, что ровные нулевые полоски приравниваются к слепоте. Каждый день на стол Рубли ложились отчеты о моем самочувствии, в том числе и по видению волн. Если выводы медиков читал премьер-министр, то о них знал и Мелёшин-старший, - подумалось с тоской. Вот почему отец Мэла смотрел на меня недовольно. Он не допустит, чтобы его сын гробил свою жизнь со слепой. Пусть Рубля установил режим предельной корректности к моему новому статусу, всем не заткнешь рот.
Доктор и медсестры с самого начала знали о нулевых потенциалах и молчали, притворяясь, будто все в порядке. Меня переиграли. Я изображала висоратку, и окружающие поддержали игру.
Отвратительное чувство, когда узнаешь, что тебя обманули. Всю жизнь я лгала, а тут передо мной разыграли комедию. Представляю, как отреагировал бы доктор, если бы на свой вопрос: "Ну, как поживают волны?" получил от меня бодрый ответ: "Прекрасно поживают, но сегодня нестабильны". Черт, пребывая в стационаре, я забыла, что живу в обществе, где статус определяется висорическими способностями.
Получается, ходила по лезвию. Если успокоиться, и хорошенько подумать, то мне невероятно повезло получить немалые бонусы за свою же слепоту. Теперь не вижу волны официально. Может, оно и к лучшему. Не нужно прятаться. Камень с плеч.
Улий Агатович списал мою подавленность на смятение новостью.
– Верьте в лучшее. В медицинской практике известно немало случаев, когда пациенты приобретали способность видеть волны и, наоборот, теряли их, - успокоил меня.
– И ваша амнезия в отношении видения волн нормальна. Конечно, отсутствие вис-способностей воспринимается вами сейчас как большая трагедия, но разве это не приемлемая цена за то, что вы вернулись в этот мир полноценным человеком?
Если учесть, что жертва - мифическая, то вполне годится в качестве оплаты за жизнь.
– Леонисим Рикардович проявил участие к вашей судьбе, - заметил доктор, и я отвела взгляд к окну с цветами.
– И не только потому, что ценит вашего батюшку как талантливого руководителя. Премьер-министра до глубины души возмутила попытка покушения, поэтому он с большим вниманием следил за шагами на пути к выздоровлению. Ваша тяга к жизни впечатлила его. Думаю, Леонисим Рикардович незамедлительно подписал бы указ о введении вам вис-сыворотки.
– Мне?!
– воскликнула ошарашенно. Один или два укола - и я висоратка!
– На сегодняшний день сыворотка считается замороженной, но в исключительных случаях премьер-министр разрешает ее использование за особые заслуги перед отечеством. Увы, из-за нулевых потенциалов вис-сыворотку пришлось бы вводить часто и регулярно, а многократное применение истощает организм. Но я уверен, что и без инъекции проблема исправима, - лучился оптимизмом Улий Агатович.
– Специальная программа тренировок и прочие реабилитационные процедуры дают шанс увидеть когда-нибудь волны. Со временем ваш организм вспомнит о вис-способностях.
Если учесть, что ему нечего вспоминать, - вздохнула я тяжко.
Мне принесли газеты за последний месяц. Крупные уважаемые многостраничные издания.
Доктор деликатно вышел, оставив меня в одиночестве, чтобы я выплакала свое горе и смирилась с ним. Но слезы высохли еще в детстве, зато начали мучить угрызения совести. Я чувствовала себя вдвойне врушкой, посмеявшейся над искренним сочувствием сердобольных людей и, чтобы не сболтнуть правду ненароком, принялась за торопливое перелистывание прессы.
В первые дни после покушения обо мне сообщалось скупо и безэмоционально, зато в адрес родителя звучали бесконечные соболезнования. "Состояние крайне тяжелое. Крепитесь". Рубля выступил с громкой речью на заседании правительства, в которой пригрозил жестокой расправой тем, кто не желает перемен в стране и выражает протест, действуя грязными методами. "Пусть выродки не надеются сломить нас. Наоборот, мы становимся сильнее!" - заявил премьер-министр, потрясая кулаком.
Таким образом, я сделала вывод, что одним из мотивов моего отравления стала политика. Карьерный рост отца не давал кому-то покоя, и завистники передали своеобразный "привет", намекнув, что нечто похожее может случиться с каждым из Влашеков.
Беспрецедентная наглость разъярила Рублю, и к семье моего отца приставили усиленную охрану.
Когда через несколько дней я пришла в сознание, газеты разразились радостными воплями: мол, где наша не пропадала, ибо настоящий висорат сумеет выкарабкаться даже из безвыходной ситуации. Мое сопротивление действию яда объясняли хорошей наследственностью и твердым характером. "Влашеки - борцы. Они не сдаются в заведомо провальных ситуациях и выигрывают", - вещала одна из газет.
– "Поэтому мы уверены - наша экономика в безопасности!"