Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
Наверное, поццо-моццо - действительно волшебное место, коли доктор надеялся, что там ко мне вернутся вис-способности.
Как оказалось, миссия Улия Агатовича заканчивалась, и завтра он возвращался в правительственный госпиталь, откуда мужчину вырвали около месяца назад, назначив ведущим куратором за моим самочувствием. Также предстояло расставание с Эм, отчего вдруг предательски защипало в глазах. Зато Эр надлежало сопровождать меня до правительственной
Перед сном я выбрала номер Мэла в телефоне. Сначала вообще не хотела звонить, потому что, едва взгляд падал на "Приму", вспоминалось невозмутимое лицо Мелёшина-старшего сегодня утром. Но желание услышать голос Мэла перевесило.
– Я слепая, и об этом знает вся страна. Даже Рубля знает!
– выпалила вместо приветствия.
Парень помолчал и ответил ровно:
– Хорошо.
Что означало его "хорошо"? Что теперь мне не нужно притворяться? Что отец Мэла не станет чинить препятствий нашим отношениям?
Меня разочаровала немногословность парня. Он не стал развеивать страхи и не утешил, не поддержал. Наверное, прознав о моей слепоте, родственники день за днем морально бомбардировали его. Однажды Мэл сказал: "Не имеет значения, видишь ты волны или нет. На карту поставлено многое". И все же я сомневалась в том, что Мелёшин-старший успел пронюхать о моей тайне. Так что оптимизм парня был преждевременным.
Сейчас же о дочери министра экономики говорили открыто. О её слепоте шушукались на приемах, обсуждали на банкетах, переговаривались на раутах, обмусоливали в Опере с соседями по партеру. Наверное, родители Мэла улыбались вымученно на публике, а про себя проклинали тот момент, когда я согласилась принять Кольцо Дьявола. Мало того, что в избраннице их сына течет преступная кровь, теперь выяснилось, что девица не видит волны. Пусть я буду дочкой самого великого короля в мире, отсутствие вис-способностей в семье с вековыми традициями - нонсенс. Можно сказать, скандал.
– Меня отправляют в Моццо, - сообщила следующую сногсшибательную новость.
– На месяц.
– Знаю, - ответил коротко Мэл.
– Бывал там?
– спросила нервно.
– Тебе понравится. Всё будет хорошо.
– Ко мне приставят охрану.
– Знаю. Так нужно.
Ну, почему, он не скажет что-нибудь, что... согреет меня? Голос нейтральный, спокойный. Никакой.
– Может, навестишь как-нибудь... в этом моццо-поццо?
– попросила неуверенно.
– Навещу... как-нибудь...
– сказал Мэл, и мне показалось, что он, как я, не уверен в словах.
К черту нерешительность. Хочу увидеть его, и точка.
– Выздоравливай и обязательно приезжай, - потребовала безапелляционно.
– Буду ждать и делать зарубки каждый день.
– На чем?
– удивился Мэл, и я порадовалась тому, что мне удалось вывести его из сонного состояния.
– На дереве... На спинке кровати... На подоконнике... Да мало ли на чем? Так что приезжай.
– Спокойной ночи, Эва, - сказал мягко Мэл, и я поняла, что он улыбается.
– Хорошенько выспись. Завтра предстоит тяжелый день.
День действительно выдался тяжелым. Разбудили меня рано утром, начав с привычных лечебных процедур, но после плотного завтрака появились мужчины в рабочих комбинезонах с буквой "V" на груди. Они отключали аппаратуру и укладывали ее в ящики и коробки.
Стационар постепенно приводили в первоначальный вид. Ящики с оборудованием выкатывали на тележках, и помещение пустело.
Я бродила неприкаянно и мешалась под ногами, пока Эм не принесла пакет с одеждой. Кофточка, свитер, брючки, комплект белья - всё новое и незнакомое. Откуда? Это не мое. Хотя подошло идеально.
– Мы сняли мерки и передали вашему батюшке, - объяснил Улий Агатович.
Надо же! Папенька умеет удивлять. Неужели привлек мачеху, и она подобрала вещи в размер? Вряд ли. Скорей всего, родитель поручил купить необходимую одежду секретарше или поверенной, как у Мелёшина-старшего.
Также мне принесли сапожки, купленные по случаю приема, и шубку, оставленную в раздевалке в день последнего экзамена.
Время расставания неумолимо приближалось, и паника нарастала. Наконец, доктор, давший последние указания грузчикам, повернулся ко мне:
– Ну-с, больнушечка, пойдем на выход?
Не сдержавшись, я зашмыгала носом, и глаза увлажнились.
– Что за слезоньки ни о чем?
– спросила Эр. На ней было необъятное серое пальто с черным воротником.
– Надо прыгать от радости, а не грустить.