Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
Отдергиваю руку как от огня. Страшно. Я успела отвыкнуть от него.
– Что скажешь, Мэл? Хорошо болеть по телефону?
Он не повернул головы.
– Почему ты здесь?
– спросил тихо.
– Понимаешь, что натворила? Тебя разыскивают, сбились с ног. Недоглядевших накажут.
– Эр не виновата! И охранники тоже не при чем! И... мне нужно поговорить с тобой. Да!
–
– Ты прячешься от меня. Я хочу, чтобы ты объяснил.
– Что?
Мэл впервые посмотрел на меня, и я поразилась переменам, произошедшим с ним. Вблизи было заметно, что его лицо изменилось, хотя и неуловимо на первый взгляд. Парень отрастил небольшую бородку и реденькие усы, похожие на многодневную небритость. Складка меж бровей залегла глубже, и голос стал ниже.
– Почему ты обманул, что болел?
– Я болел.
– Неправда! Выдумал, а я поверила. И других подговорил. Улия Агатовича, Стопятнадцатого... Это потому что я - слепая, и об этом все знают?
– Эва... Нет, конечно же...
– Мэл отвел взгляд.
– Или потому что не смогу вылечиться до конца?
– спросила я и вдруг всхлипнула. От жалости к самой себе. Оттого, что жизнь едва начала налаживаться, как вдруг какая-то подлюка решила спустить меня с небес на землю и почти убила. И оттого, что Мэл, произносивший красивые слова о нашем общем "завтра", теперь вел себя сдержанно и не бросался громкими фразами.
– Ну, сама подумай, что ты говоришь...
– сказал он мягко, протянув руку. Наверное, хотел обнять.
– Не трогай!
– отскочила от него.
– Да, я слепая! А еще плохо соображаю! Всё хуже, чем было раньше!
– выкрикивала, и меня мелко трясло.
– Ты не пришел в стационар, не приехал в Моццо, не звонил!
Ты был нужен мне! И сейчас не менее нужен и важен.
– Почему? Потому что я не стану прежней?
– голос дрожал, всхлипы раздирали горло.
– Так бы сразу и сказал свое "адьёс"! Не бойся, меня теперь ничем не ушибешь. Доктор заверил, мне любой стресс нипочем. Но зачем обманывать?
– Я не обманывал.
– Да-да-да. Придумывал всякие поводы, чтобы не встречаться. А знаешь, что? Забирай-ка назад свое обещание! Я думала, оно что-то значит, - потрясла рукой с кольцом, - а это политика, да? Выгодная сделка. На время, пока удобно. А как станет неудобно, всегда можно переиграть и осчастливить более достойную. А что прикажете мне делать? Ах да, быть премного благодарной за оказанное внимание. Мне ведь тоже перепало от барских щедрот. Так что буду молчать и при случае низко кланяться. Пешка стоит на нужной клетке и не мешает крупным фигурам.
Мэл молчал, сведя брови. Не оправдывался горячо и не объяснял, что произошло недоразумение.
– Я...
– начал неуверенно.
– Папена!
– В двери стояла проректриса.
– Следуйте за мной. А вы, Егор, будьте добры, подождите.
Разговора не получилось, как и красивой сказки. Наверное, за мной приехали рассвирепевшие телохранители.
Царица препроводила меня в ректорат.
Институтское руководство занимало приличный угол на полуторном административном этаже, левее родного деканата. Основательная табличка, солидная дверь без финтифлюшек, за ней - просторная приемная с диваном и креслами для посетителей. Из приемной налево - хоромы ректора, направо - обиталище проректора по науке, то бишь Евстигневы Ромельевны Цар.
Миловидная секретарша оторвалась от печатанья на машинке и поздоровалась с вежливой улыбкой.
Кабинет проректрисы, отделанный деревом, совмещал деловой стиль и уют. Шкафы вдоль стен, на открытых полках - безупречные стопки книг и папки, расставленные по высоте корешков. Безукоризненно чистый, незахламленный стол. Идеальный порядок, при котором каждая вещь - на своем месте. Недаром хозяйка - женщина с волевым характером.
– Присаживайтесь. Хотите чаю?
Вопрос поставил в тупик. Я нервничала, ожидая, что в любое мгновение откроется дверь, и войдут охранники. Или Мелёшин-старший. Или отец. Или Рубля.
– Боитесь, что отравлю?
– Нет, - ответила я дерганно.
– Прекрасно. Ваша смелость достойна уважения, - похвалила проректриса.
– И прошу прощения. Знаю, для вас эта тема болезненна. Впрочем, как и для всех нас. Случай на фуршете поставил институт на колени.
Она решила, что меня напугало приглашение в логово злодеев. Ведь убийцу до сих пор не нашли. Однако, несмотря на неприязнь к Царице, я ни на секунду не усомнилась в её порядочности.
Евстигнева Ромельевна нажала кнопку громкоговорящей связи.
– Юля, будьте любезны, организуйте чай.
Великолепная женщина, привыкшая командовать, - подумала я, глядя на королевскую посадку головы, прямую осанку и манеры с долей надменности. По сравнению с отцовской душевностью декана учтивая обходительность Царицы казалась холодной, протокольной.
Мы сидели друг напротив друга, и меня тяготило присутствие проректрисы. Доселе она относилась ко мне с прохладцей, можно сказать, с равнодушием. Терпела и покрывала, невольно вступив в сговор со Стопятнадцатым. Евстигнева Ромельевна знала мою тайну, которая перестала быть тайной, но молчала.