Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
– Почему вы здесь? Вы должны проходить оздоровительное лечение.
– Я прохожу, - отозвалась уныло.
– Не знаю, зачем здесь. Нужно возвращаться.
– Ваши претензии к Егору мелочны и эгоистичны, - сказала вдруг Царица.
– Вы ведете себя как ребенок, не удосужившись вникнуть в причины.
– Как вникнуть, если он не хочет объяснять?
– воскликнула я и с опозданием смутилась: - Значит, вы слышали?
–
– Но почему?
Деликатно постучав, вошла секретарша и расставила на столике чашки и заварочный чайник.
– Попробуйте. Это отличный чай. Его привозят по специальному заказу.
– Спасибо.
Проректриса неторопливо разлила горячий напиток, и по комнате поплыл дразнящий аромат. Сделав аккуратный глоток, женщина отставила чашку.
– Я заметила странную тенденцию. Вы пришли к нам недавно, по переводу из другого ВУЗа. С тех пор на институт валятся бедствия - одно за другим, и во всех прямо или косвенно задействованы вы, - сказала она задумчиво.
– Хотите сказать, специально их подстраиваю?
– вскочила я, возмутившись.
– Нет. Возможно, это стечение обстоятельств, но беды ходят за вами, причем они задевают и других.
Обвиняющее предположение Царицы выбило пробку, и слова полились потоком:
– Выходит, я виновата, что Касторский избил меня? Надо было не провоцировать его, а прятаться по углам, так, что ли? И моя вина в том, что эту компанию понесло к горну. Легко же вы нашли козла отпущения в чужих поступках! Обвините еще и в пожаре в столовой. Я устроила поджог, больше некому! А в гибели Радика виновата, признаю. И в том, что та девчонка стала бабочкой - тоже виновата. А еще вела себя вызывающе на фуршете, и поэтому меня отравили, да? Сидела бы тихо в уголке, и глядишь, не подсыпали бы яд в шампанское.
– Подлили.
– Что?
– Гиперацин применяется в жидкой растворимой форме, - спокойно пояснила женщина.
– Хорошо, яд подлили, и я в этом виновата. Интересная у вас логика. Давайте, валите в кучу.
– Меня как руководителя института заботит здоровая атмосфера в учреждении, отсутствие конфликтов в коллективе и недопущение ЧП, - ответила проректриса.
– Я не обвиняю, а высказываю свое... свои ассоциации. Они сугубо индивидуальны. К сожалению, несчастья, имевшие место, не закономерны и не подчиняются какой-либо логике. Возможно, я ошибаюсь, но одной из причин, привлекших неприятности, видится ваше эмоциональное состояние, которое опять нестабильно. Поэтому важно, чтобы вы сейчас успокоились и выслушали меня как женщина женщину...
Надо же. После ушата подозрений со мной хотят пошептаться как лучшие подруги. Не пойдет. Не хочу.
Я взялась за ручку двери.
– Не натворите ошибок, о которых потом пожалеете, - сказала вслед Царица.
– Прежде всего, потому что Егор никогда не расскажет о том, что произошло, пока вы находились в коме.
– Почему?
– Потому что... когда-нибудь вы поймете сами.
Еще одна подколка. Да уж, когда-нибудь пойму, если умишко прибавится. И на том спасибо.
– Откуда вам известно, что случилось в стационаре? И разве что-нибудь происходило?
– поинтересовалась я пренебрежительно. Кроме того, что меня держали под реанимационным колпаком, не происходило ничего особенного. Разве что Мэл пропал и не объявлялся, пока я не вспомнила о нем.
Женщина неторопливо отпила из чашки.
– Из-за вашей враждебности у нас не получится разговора. Обычно я придерживаюсь принципа невмешательства в личные отношения, но в данном случае... Благодарю за неоценимую помощь при ликвидации последствий неудачного эксперимента и надеюсь, нам все-таки удастся побеседовать.
Иными словами, проректриса завуалировано поблагодарила за поимку крылатика в порушенной лаборатории и, чувствуя себя обязанной, решила излить душу. Не стоит. Я помогала не за долг и не за хорошие отметки.
– После происшествия на фуршете администрация института организовала ночное дежурство, потому что вечером парадные двери и ворота закрываются изнутри в силу установленных на замках заклинаний. Дежурили поочередно: ректор, я, деканы, профессор Вулфу... Поэтому мне известно немногое, но достаточное, чтобы сделать определенные выводы, и я хочу поделиться ими.
Поджав губы, я села в кресло. Спасибо, что выбрали меня и осчастливливаете своими умозаключениями.
– Не удивляйтесь, но начну, пожалуй, с притчи о любви. О чувстве с большой буквы, способном на самопожертвование и всепрощение, а не о суррогате, которым ошибочно называют одну из разновидностей эгоизма. Я - человек с достаточной долей циничности и не верю в существование светлого всепоглощающего чувства, но это не означает, что его нет. Героиня притчи - женщина, которая любила и была любима. Но любой огонь нужно поддерживать, побрасывая дрова в очаг. Любя, женщина была слепа и не заметила, что огонь потух. Она продолжала любить, а её - нет. Любовь мужчины ушла вместе с ним к сопернице. И он был счастлив, обретя второе дыхание...