Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
Успела ли я соскучиться по институту? Не знаю. От ностальгии по ВУЗу отвлекали предстоящая фотосессия в доме отца, предстоящий караван вечеринок в высшем обществе, предстоящая работа Мэла и необходимость держаться настороже, подозревая всех и вся. Опасность могла исходить от кого угодно - от любого студента или преподавателя. Даже бабульку-вахтёршу лишили доверия, не говоря о ректоре.
Удачно, что мы пришли рано, когда холл пустовал. Монтеморт растекся тушей по полу, не шевельнувшись при нашем появлении. Светодиоды люстры испускали холодный голубоватый свет, святой Списуил замер в вечной позе
– Твои рубашки с улучшениями?
– поинтересовалась я, чтобы отвлечься, пока мы поднимались на полуторный административный этаж. Похоже, чистота рубашек Мэла превратилась в идею фикс, а точнее, в одержимость. Они стали одним из пунктиков, лишивших меня спокойствия.
Мэл взглянул недоумевающе. Чему удивляться? Между прочим, актуальный и своевременный вопрос.
– Рубашки?
– переспросил.
– Нет. Предпочитаю одежду без вис-добавок.
Спасибо за искренний ответ, - упала я духом. После месяца совместного проживания вдруг выяснилось, что Мэл терпеть не может улучшения, призванные облегчать жизнь людей. А то, что кому-то придется стирать и гладить ворохи рубашек, его не заботит, - взглянула на Мэла с раздражением. Впрочем, сегодня он надел футболку и джемпер поверх, а многочисленные рубашки остались висеть в шкафу, заняв все вешалки.
В отличие от привередливого Мэла мне всегда нравились вещи, напичканные улучшениями. Будучи на содержании у отца, я привыкла к минимализму и отсутствию изысков в гардеробе. Чем меньше тряпья, тем проще при переезде на новое место. Теперь же ноские, самоочищающиеся, немнущиеся, ароматизированные, меняющие цвет и подстраивающиеся в размер вещи приводили меня в детский восторг от факта обладания ими.
Кстати, об обновках. Похоже, в довесок к полиморфности кое-кто необратимо превращается в шмоточницу.
– Гошик, в среду предстоит фотосессия, а мне нечего надеть. Ни одной приличной вещи, - начала я издалека.
– Извечная женская беда, - заметил философски Мэл.
– Помнишь, мы договорились, что буду покупать одежду на свои деньги?
– Когда мы договаривались, то не жили вместе. Это во-первых, - прервал он.
– А во-вторых, не паникуй. Успеешь подготовиться. Вечером всё обсудим.
Чует мое сердце, вечером предстоит новый раунд боев под названием "совместный бюджет". Судя по безапелляционному тону Мэл настроился на пересмотр былой договоренности.
Секретарша, поливавшая цветочки в приемной ректората, взглянула на нас с любопытством и по громкоговорящей связи доложила Царице о посетителях. Евстигнева Ромельевна встретила в дверях как радушная хозяйка:
– Доброе утро. Рада видеть вас в полном здравии.
Когда охранники осмотрели её кабинет и вышли в приемную, женщина указала на кресла.
– Прошу, присаживайтесь. Неужели Департамент правопорядка оказал мне доверие?
– осведомилась у Мэла с налетом мягкой иронии.
– Меня исключили из списка подозреваемых?
– Нет. Но в некоторых случаях Департамент снимает с себя полномочия. Я подписал бумаги о личной ответственности, когда Эва со мной, - пояснил он.
Вот так, между прочим, в непринужденной беседе проректрисы и Мэла выяснилось, что он подписал за моей спиной какой-то документ, не удосужившись рассказать о сути. Ох, и схлопочет кто-то за недоговорки и тайны!
– Думаю, мы быстро свыкнемся с присутствием специалистов Департамента, - объявила Евстигнева Ромельевна, лучась оптимизмом. Уж не охранников ли она посчитала специалистами?
– Поскольку пропущено полтора месяца учебы, перед нами стоит задача по наверстыванию упущенного. С расписанием весеннего семестра вас ознакомят в деканате. Наш институт совместно с Департаментом образования подготовил программу дополнительных занятий с учетом пересдач по задолженностям зимней сессии. Для вас, Егор, проблемным предметом осталась символистика, а у вас, Эва, не сдана теория снадобий. Если потребуется, мы охватим часть летних каникул и, соответственно, отодвинем сессию ближе к осени. Я рассчитываю на удачный весенний семестр.
Да, удача потребуется всем нам. Царица надеется, что новые ЧП не повалят институт навзничь. Для меня этот семестр пройдет под знаком индивидуальных встреч с преподавателями, означающих, что придется штудировать конспекты от корки до корки, не рассчитывая на авось, - тоска! Для Мэла этот семестр будет напряженней, чем предыдущие: ему нужно успевать и учиться, и работать.
– Для вас, Эва, помимо теоретических занятий разработана практическая часть, - продолжила проректриса.
– От Департамента образования выделены педагоги, которые продолжат занятия, начатые во время реабилитации.
Собрались три лгуна: я, Мэл и Царица. Мы прекрасно знаем, что у меня никогда не было вис-способностей, но старательно делаем вид, что причиной трагедии стало отравление сильнейшим ядом. Если проректриса пожелает успехов в освоении волн, это станет верхом лицемерия.
Евстигнева Ромельевна не пожелала. Стоило сказать ей спасибо за сохранение тайны. Пусть она не питала ко мне особой симпатии, но и не чинила препятствий в учебе. Зато к Мэлу отнеслась иначе, чем ко мне, и вовсе не потому, что его отец заведовал двумя влиятельными департаментами. Я бы сказала, между проректрисой и Мэлом установились доверительные отношения, основанные на взаимном уважении. Царица чаще посматривала на него, нежели на меня, улыбалась ему мягче, чем мне, и внимательно приглядывалась к нам обоим, словно выискивала подтверждение правоты своего поступка: а не напрасно ли она вмешалась месяц назад и пролила свет на события, происходившие в медицинском стационаре? Счастлив ли Мэл? Воздалось ли ему по заслугам за бесценный дар жизни?
Беспокойство проректрисы за Мэла вызвало у меня толику ревности, потому как Царица оказалась причастна к его делам в большей степени, чем я. Не удивлюсь, если Мэл обращался к ней за советами.
– Что за документы о личной ответственности?
– набросилась я на Мэла, когда мы вышли в приемную.
– Почему узнаю о них последней, и почему меня считают маленькой, чтобы посвящать в свои дела?