Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
Под конец, зачитывая пункты, мы хихикали и подтрунивали друг над другом. У меня поднялось настроение.
– Неужели тётка-вехотка отдаст свою заначку?
– поинтересовалась я, размахивая листочком.
– У нее и стереосистема есть?
Мэл рассмеялся:
– Есть диван и кресла. Это точно. И стулья тоже есть. И плафоны с карнизами. А остальное купим.
Я попробовала еще раз заикнуться о совместном
– Не нервируй меня, Эва. Я страшен во злобе. Завтра будешь зевать весь день.
Умеет же товарищ увиливать от темы и сбивать с курса.
– С утра пойдем в институт, - продолжил Мэл.
– На занятиях сядем вместе. Дэпы* будут ожидать в коридоре. Питаться будем здесь. Ничего не бери в руки, не ешь и не вдыхай, пока не разрешит охрана.
– Какой ты серьезный и строгий... Настоящий секретный агент, - промурлыкала я, поиграв многозначительно бровью.
– Эвка, ты вникла в мои слова? По-моему, витаешь в другом месте.
– Вникла, вникла, - пробурчала, перейдя на серьезную волну Мэла. А нечего было отвлекать.
– Вовсе не собираюсь вести себя как ребенок.
С теснотой кровати я свыклась быстро. Мне всегда нравилась возможность забрасывать на Мэла руку или ногу и прижиматься к нему. И вообще, нравилось переплетать наши пальцы в замок или рисовать на спине Мэла узоры, когда он отдыхал на лежаке, уморившись после дальнего заплыва, или гладиться щекой о его небритость, или пересчитывать его родинки, целуя каждую, или легонько обдувать шею у линии волос, будя утром, или "разрисовывать" лицо пальцем. Да разве всё перечислишь? То, что по-научному называется тактильными ощущениями, в моем клиническом случае обострилось в десятки, в сотни раз рядом с Мэлом. Я чувствовала его каждой клеточкой кожи. Я узнала бы его с закрытыми глазами из тысячи похожих мужчин. Если Мэл и считал навязчивой мою потребность в прикосновениях, то ни разу выказал недовольство ущемлением своего личного пространства.
– Я думал, ты никогда не простишь меня из-за пацана, - сказал он вдруг.
– Егор...
– начала я и замолчала, придавленная нахлынувшими воспоминаниями. Но сейчас они причиняли не боль, а грусть. Радик изменил нас. Мы стали взрослее, мудрее, и мы учились пониманию и терпению. Я испытывала безмерную радость, что Мэл не воспринял гибель Радика так же равнодушно, как троица, спровоцировавшая парнишку на отчаянный поступок. Страшно, когда душа черствеет.
– Слышал, что у той девчонки отросли крылья?
– Да. И видел. Правда, фотка размытая. Мак переслал. Хочешь взглянуть?
– Спрашиваешь!
Мэл поиграл телефоном, нажимая на кнопки, и протянул мне. Изображение на экране действительно оказалось нечетким: силуэт - то ли мужской, то ли женский, а за спиной - нечто, похожее на большой рюкзак. Куда подевалась красотка, вскружившая голову простодушному первокурснику?
– Как думаешь, она понесла наказание из-за Радика, или её одарили крыльями по чистой случайности?
– Вряд ли вышло непреднамеренно. Похоже, пацан успел проклясть обидчиков перед смертью.
– Радик?! Он не поступил бы так. Не верю! Нет и еще раз нет!
– замотала я головой.
– Проклятие, поразившее троих за одну ночь... Чтобы перенести человека в иную реальность и заточить в зеркале, нужно иметь немыслимые способности... Нужно быть богом! Это за пределами понимания. А Радик видел волны через раз и учился с трудом.
– Ненависть может послужить достаточным толчком, - пожал плечами Мэл.
– Нет, Радик не мог!
– возразила я горячо.
– Он винил себя в слабости, но никогда не упрекнул бы тех, троих, в подлости. Его зверь не позволил бы!
– Зверь?
– Ну-у... Радик был "грязным". После аварии у него появились потенциалы, поэтому он и получил дефенсор*. А еще видел зверей, живущих в каждом человеке.
– И твоего зверя видел?
– И моего. И твоего. У каждого из нас есть свой зверь.
– Наверное, это своеобразное видение души. Или пацан мог наблюдать ауру, которую его мозг трансформировал в иную форму, - предположил Мэл.
– И какой зверь живет в тебе?
– Средненький.
Его не удовлетворило мое отнекивание. Более того, Мэл заинтересовался.
– Ну-ка, ну-ка, рассказывай, - навис надо мной.
– Ничего особенного. Зверь как зверь. Ленивый и неповоротливый, - отшутилась я.
– А обо мне что говорил?
– не отставал Мэл.
– О моем звере?
– Тоже мало интересного. Что зверь постоянно в движении, - сымпровизировала я, переиначив слова Радика.
– А еще что?
– Теперь уж не упомню, - увильнула от ответа.
Мэл задумчиво накрутил мой локон на палец:
– В движении... Не густо...
Запиликавший телефон отвлек от допроса. Прежде чем ответить, Мэл взглянул на экран.
– Добрый вечер, - поздоровался вежливо, хотя дело подошло к ночи.
– Нет... Конечно... Во второй половине дня... Спасибо, хорошо... Понимаю... В среду в семь... Договорились. До свидания. Со всем уважением к супруге и детям.