Синее золото(Роман)
Шрифт:
— Какой же по тропинкам, я в спальном вагоне, — пошутила она.
— А сколько раз по тропинкам-то переходили?
— Да всего раз пять, — нехотя ответила она.
— Тоже, Татьяна Николаевна, надо знать меру. Этот раз удастся, сами понимаете, какое дело сделаете, ну и смирно посидеть надо, и подольше. Послушайте меня, земляного человека. Дайте передышку. Нельзя полагаться на то, что всегда везет без ошибки. Удача тоже не любит, чтобы ею злоупотреблять. Вот и в Великую войну были такие, которых пуля не сразу брала. «Ах, еще та пуля не вылита, что нас возьмет», и лезут, и правда их пуля как будто не берет. Только пули-то все время новые и новые льют, мильонами льют, ну, под конец-то и выльют ту, которая такого счастливчика возьмет.
Через день Хилидзе получил из центра телеграфное распоряжение усилить наблюдение над Паркером и Диковой. А еще через несколько дней заезжал в Отрадное по продовольственным делам красивый молодой человек. Он пробыл в Отрадном два-три дня, но так сумел всех расположить к себе, что даже Таня пожалела, что он так скоро уехал.
Прошло еще несколько дней, когда Хилидзе получил короткую телеграмму: «Очень серьезный случай. Вместе с Вороновым держите под постоянным наблюдением. Подробности письмом».
Он показал телеграмму Воронову, который с полным внешним спокойствием ее прочел. Ни один мускул не выдал его. Он, конечно, был готов сделать все необходимое, а Хилидзе был предупрежден, каким доверием Воронов пользуется в центре.
Но Воронов бродил по Отрадному сам не свой. Даже иногда сердился на себя. Что с ним случилось? Сколько он во время своей революционной карьеры выловил «вредного элемента». Всегда все было так ясно и просто. А здесь вдруг какая-то не то жалость, не то… Он не хотел додумывать, не хотел окончательно признаться сам себе.
Через три дня после телеграммы Хилидзе показал Воронову секретную бумагу из центра:
— Вот, читайте, товарищ.
Воронов как-то нехотя взял и стал внимательно читать: «После снятых на днях фотографий специалистом, который приезжал к вам, нет никаких сомнений, что именующая себя Татьяной Диковой является одной из очень опасных и активных контрреволюционерок.
По наведенным в различных пограничных пунктах справкам она, то в одиночку, то в сопровождении других лиц несколько раз проникала в пределы Союза из заграницы. Последний раз, в июне прошлого года, она вместе с двумя мужчинами наткнулась на нашу заставу. Пограничники открыли огонь, но бандиты были вооружены такими совершенными пулеметными пистолетами, что солдаты не выдержали и, оставив одного раненого, отошли. Бандиты подошли к раненому и один из них хотел его прикончить, но женщина, бывшая с ними, не позволила это сделать. Этому пограничнику, ныне выздоровевшему, была показана фотография Диковой и он не сомневается, что это именно та женщина, которая спасла его в прошлом году от смерти. Кроме того, ее фотография хранится в одном из пограничных пунктов, где ее успели снять, но не успели поймать.
Вам и Воронову предписывается с чрезвычайной осторожностью, не наводя подозрения, следить за каждым шагом Диковой и сделать все возможное, чтобы выяснить, за каким делом она и англичанин приехали в Отрадное. Ваше донесение о таинственных знаках, которые она подавала старателю, имеет огромный интерес. Может быть, удастся раскрыть целую организацию, о существовании которой нам известно, но которая до сих пор оставалась неуловимой. Все будет зависеть от вашего и Воронова умения.
Главный начальник приказал передать вам обоим, что в случае успеха, каждый из вас получит денежную премию и трехмесячный отпуск, по вашему желанию внутри Союза или за Гранину. Вопрос о вашем перемещении ближе к центру тоже будет зависеть от степени раскрытия организации.
В Париж Лангу послано сообщение с изложением всех обстоятельств дела и с запросом дополнительных сведений».
— То-то, товарищ, она мне с первого же дня не нравилась. Опыту-то достаточно. Сколько этих бандитов перевидал, — с молодым задором сказал Хилидзе.
«Молокосос», — с неожиданной для себя злобой подумал Воронов, а вслух согласился с Хилидзе и похвалил его.
— Да, дела, сказал Воронов. — Вот ведь канальи, всюду пролезут, всюду вредят. Но теперь от нас не уйдут. Мы с вами все разберем.
— Значит, виду не показывать, а следить. Главное, постараться понять, с кем из старателей она в сношениях. Тот рассказ Дышко не дал никакого развития. Больше никаких знаков не было замечено. Может быть, и тогда ему только показалось. Хорошо, что показалось, иначе бы мы ее не раскрыли. Подождите, все раскроем, еще по ордену получим.
Хилидзе уже вызвал дополнительных секретных сотрудников, которые были вкраплены в качестве старателей во все соседние участки.
— Товарищ начальник — нашел. Верное слово, нашел. Теперь не уйдут, — говорил ему взволнованный Дышко через день. — Только обещание не забудьте. Собака носит, собака. Вот вам крест, тьфу ты — хотел сказать — вот вам мое пролетарское слово. И чья собака-то — носовская. Верно говорю, носовская. Вот уж не думал. И другим бы не поверил, если бы сам не видал.
Вчера поздно ночью видел, как он ей мешочек к шее привязывал, и она как стрела полетела.
— Ты пьян, Дышко, что ты брешешь про Носова. Он у нас первый и самый старый старатель. Ни за что не поверю.
— Вот вам и первый. Не верьте, не верьте. Я сам себе не верил. Уж поздно было. Я на косогор вышел, смотрю, там шагах в семидесяти человек около собаки возится. Лес шумит, ветер с их стороны. Я к земле припал, месяц-то из-за туч вышел — смотрю, борода, другой такой бороды у нас нету и собака-то его — Шарик. Он ей что-то привязал к шее, хлопнул по спине она и пошла, да как сразу взялась — видно, не первый раз, привычно.
— Куда пошла-то, в какую сторону?
— Да так к Грозной горе.
— Так-так, а ты не врешь? Смотри, бабы засмеют, да и сверху нагоняй будет.
— Ну вот, врешь да врешь. Я за ним потом до дому смотрел. Утром рано часов в семь мимо прошел — Шарика не было, да впрочем, он его всегда к себе внутрь берет.
— Ну не врешь, молодец, тебя не забудут. А пока и виду не показывай и от Носова подальше, чтобы он чего не подумал.
— Носов, Носов, — не мог успокоиться Хилидзе. — Неужели это Носов, самый лучший мой старатель? Всюду измена, всюду предательство. Но карающая рука пролетарской власти достанет всех своих врагов.
VIII
НЕ ДОНЕСЛА
Сперва по Европе, а потом по Азии, уральские леса тянутся на сотни верст. В течение нескольких столетий уже стараются люди проникнуть в них и окончательно завоевать их. Проведены дороги. Стоят города и селения. Уходят вглубь земли шахты. Вырастают все новые заводы и жуткий монотонный стук мощных машин отчетливо раздается в ночной лесной тиши, а зарево от огромных печей бросает зловещие тени на высокие ели.
Но много еще есть мест в уральских лесах, куда кроме одиноких охотников да лиц, неугодных властям, не проникали еще люди, не начинали еще рубить, копать, расчищать. Есть места, где на много десятков километров тянутся почти девственные лесные острова. Часто они окружены болотами, отделены от населенные мест порожистыми речками, труднопроходимыми оврагами или беспорядочно наваленными огромными камнями, точно кем-то сброшенными с неба.