Синекура
Шрифт:
Адриан уже был в номере. Сказал не заходить к нему и вообще не трогать, как только я приблизилась к его комнате. У него тут датчики слежения, что ли? Я вообще неслышно же подошла.
В голосе за отрешением чувствовался хлыст мрака, приготовленный на случай, если холоп совсем тупой и с первого раза не дотумкает, что царь-батюшка чем-то сильно не доволен и не надоть заставлять его пуще гневаться. Молча отступила от его двери и пошла к себе, ибо ну его на хер, как бы на кол не посадил.
Облачилась в платье, волосы выпрямила, нанесла легкий макияж. Блядь, а если это не «нормально»? Что
Чувствуя себя вообще не в своей тарелке, сверилась со временем, отметила что до обозначенного им момента отплытия на паруснике под черным флагом всего пятнадцать минут и в случае чего переодеться успею.
— Можно? — стушевавшись у его приоткрытой двери, неуверенно буркнула я.
— Да. — Равнодушно. Но хлыста нет. О, перебесился значит. Слава богу.
Приоткрыла дверь и осталась на пороге. Невольно застыла.
В комнате слабо витал аромат глубокого, но ненавязчивого парфюма. Из серии тех, которые хочется вдохнуть поглубже, чтобы ощутить богатство аромата и чем глубже вдыхаешь, тем больше нравится. Затягивает.
У дальней стены, рядом с окном зеркало в полный рост. Он полубоком стоял у него, застегивая манжеты. Мягкий, рассеянный свет нескольких бра касался его силуэта, одетого сплошь в черное.
Темнота это отсутствие света, тьма — его поглощение, — единственное, что скользило в мыслях, когда я смотрела на него.
Брюки сидели идеально. Кожаный ремень с темной бляшкой. Черная приталенная рубашка на клепках, с коротким стоячим воротником, обтягивала плечи ровно так, чтобы подчеркнуть их ширину, без перебора, в пределах рациональной достаточности. Правая рука согнута в отведенном локте, Длинные пальцы второй продевают запонку в манжету. Лицо, как и всегда равнодушное, взгляд отрешен. Приглушенный свет бра рядом с зеркалом, полутенями очеркивал резкость выделяющихся скул и подчеркивал линию нижней челюсти. Завораживало.
— Что? — голос негромкий, ровный и его звучание насыщает антураж безупречного стиля который и без того гипнотизировал.
— Ты сказал нормально одеться, так пойдет? — голос немного хриплый, я кашлянула, понимая, что наваждение спало. Но не исчезло.
Адриан повернул лицо к зеркалу. Взгляд черных, затягивающих в бездну глаз, медленно прошелся по моему отражению. От щиколоток вверх по ногам, бедрам, милисекунда задержки, от которой я почувствовала, что дыхание немного ускорилось, и взгляд выше, по талии, груди, снова на сотую доли мгновения пауза, — кончики пальцев онемели. А он так же взглядом неторопливо выше, по шее. Снова задержка. Здесь дольше.
И, наконец, его взгляд на мое лицо. Глаза в глаза.
В горле пересохло.
Непередаваемое ощущение, когда наблюдаешь как мужское вожделение очень медленно, совсем неторопливо, но верно проступает в темных глазах. Терпкое и насыщенное, как изысканное сухое вино. Чувство, что тебя хотят, и хотят вот так, очень осознанно, не на инстинктах, по мужски сдержанно и при этом нисколько не утаивая, спокойно и элегантно. Чертовски будоражило. Там, в конференц-зале и лифте было по другому, оба в бурлящем потоке, в стихии, и неслись по течению, заставляющего обходиться без долгих прелюдий, сразу к основному. Сейчас в спокойствии и тишине и реакции соответственно
Ночь расцветала за окном и в нем. Множила тени, напитывала их тянущимися глубокими оттенками. И в них так боязно и одновременно так охотно хотелось пасть.
Нельзя.
Его губы немного приоткрылись, — адреналин сузил мои сосуды, — и сомкнулись. Адреналин… Адриан. Что-то в этом есть близкородственное и я не о морфологии слов.
Ой, беда, Вика, ой, беда-а-а…
Прикрыла глаза, успокаивая себя. Я больше не выплыву. Да и просто не потяну его. И больше не выплыву. Нельзя.
Ошиблась, когда открыв глаза посмотрела в отражение его лица. Снова повело. Нельзя, блядь.
Он совсем слегка, едва ощутимо прищурился глядя в мои глаза и немного, почти не заметно повел подбородком, одновременно снова приоткрывая губы. Кончик языка коснулся нижней, легкий полуприкус в месте касания и мне стало неудобно стоять от свинца в венах, а он бархатно произнес:
— Ты как жирный кот.
Сказать, что я абсолютно растерялась, это ничего не сказать. Абсолютно ничего.
— Ч… чт… что?
— Очаровательна. — С невозмутим лицом пояснил он и, отвернувшись от зеркала, направился в смежную с комнатой ванную.
Меня просто пришибло смесью совершенно разнообразных, противоречащих друг другу эмоций, зашкаливающих от своей мощи. Шок. По другому не описать.
Я тупо смотрела на дверь в ванную и пыталась сообразить. Получалось плохо. Меня прямо захлестывало эмоциями. Но основная причина моего бесконечного удивления — у него есть чувство юмора. Это было так же неожиданно как в пустыне встретить подлодку с инопланетянами. То есть, в принципе, возможно такое представить, но только если по жесткой революционной накурке на сельском рейве с насваем. То бишь не в этой реальности. И не с Адрианом.
Направилась на выход, застыла на пороге, пытаясь взять себя под контроль.
Он вышел из комнаты, на ходу надевая полупальто, и направился ко мне. Снова выглядит абсолютно бесстрастным, равнодушным. Остановился рядом и облокотился рукой о стену над моим плечом, глядя вниз и обувая туфли. Я оцепенела. Подался корпусом к ногам, пальцами удерживая задник туфли, чтобы обуть левую ногу. Рядом. Очень рядом. Выпрямился. Расстояния менее двадцати сантиметров. Я в его аромате и личном пространстве и так близко, как никогда прежде. Глаза в глаза и я заметила в них еще кое-что занимательное…
Повел подбородком в сторону двери — я автоматом сделала к ней шаг. Шла по коридору впереди него. Его взгляд жег. Я знала, что если оглянусь, то увижу равнодушие. И знала… да нихуя я не знала. После его взгляда в отражении, я поняла, что я вообще нихера не понимаю. Человек неведома зверушка и с ней играть опасно. А она, сука такая, вот ведь ничего совсем не делает, а нутро так завораживает, что тело реагирует физически. Нельзя, Вика…
Это злило. У меня мозги коротят очень редко и очень мало, кто этого добивался. Вот и нахер такие повороты, потому что он… вообще пиздец. И если в первом случае я сама позволяла с собой делать что угодно, то здесь даже если не буду позволять, мне ничего не поможет, я просто не потяну. Уровень запредельный.