Синестетик
Шрифт:
— Роман Олегович, у меня к вам большая просьба, — произнесла Кондратьева, — я хочу показать вам фотографии других жертв. Возможно, вы с кем-нибудь из них были знакомы.
— Да, конечно, я посмотрю…
***
Большой кабинет следователей в этот час был непривычно пуст, лишь за угловым столом сидел лейтенант Перепелкин и заполнял какие-то бумаги. На столе перед ним кроме бумаг лежали сумка и кошелек. Перед столом Перепелкина на стульях восседала
— Начальник, да гонит эта бабища! — горячился карманник, позвякивая цепочкой наручников. — Не брал я её пропаль[1]! Сама проперлась, а на меня повесить хочет…
— Ах, ты, вша тюремная! — Задохнувшаяся от возмущения Тетка, заехала пудовым кулачищем в плечо карманнику, едва не снеся его со стула. — Да я его еще в трамвае срисовала, товарищ милицанер, когда он возле меня тёрси!
Карманник взмахнул скованными руками, пытаясь защититься от разгневанной тетки, что пыталась оттаскать его за волосы.
— Начальник, да она психическая! — заверещал карманник, уклоняясь от болезненных нападок толстухи.
К столу, за которым «вел допрос» Перепелкин, стремительно подскочил Нестеренко и «навис» над карманником.
— А ну тихо! Успокоились все! Живо! — грозно заревел он. — Чего тут у тебя твориться, Перепелкин?
— Извините, у нас тут бывает… — виновато произнесла Кондратьева, обращаясь к Немкову, по дерганному поведению которого было понятно, что все происходящее его жутко нервирует.
— Понимаю, работа, — выдавил из себя Роман.
Кондратьева подвела Немкова к своему столу и указала на стул рядом с ним:
— Присаживайтесь, Роман Олегович. Сейчас я покажу вам фотографии.
Немков уселся на предложенный стул, продолжая краем глаза наблюдать за суетой у соседнего стола.
— Да вот, задержали этого деятеля, — объяснял капитану Перепелкин, — он у женщины из сумки кошелек вырезал.
— Не гони, начальник, ничего я не резал! — резко пошел в отказ карманник. — Ни о каком кошельке и слыхом не слыхивал!
— Заткнись! — оборвал его Нестеренко. — Тебя пока не спрашивают!
Пока Кондратьева отпирала сейф, чтобы достать фотографии, Немков незаметно «принюхивался». Каждый из участников допроса излучал свои, видимые только Немкову, запахи. Каждый из этих запахов имел особую структуру и цвет.
— Выйдя из трамвая, — продолжал докладывать лейтенант, — потерпевшая обнаружила порезанную сумочку и пропажу кошелька. Подняла шум. Рядом, по счастливой случайности, проходили ППСники. Гражданина Шмаля задержали, но кошелька при нем не оказалось.
— Говорю же: не брал я этот пропаль! — вновь завел свою шарманку Шмаль. — Сама зацепилась где! Савойку[2] порвала, пропаль и выпал…
— Заткни фонтан, Шмаль! — Раздраженно хлопнул по столу рукой Нестеренко.
Карманник замолчал, а Перепелкин продолжил:
— Кошелек обнаружился неподалеку, но без денег. Отпечатков на нем тоже нет.
Немков продолжал внимательно разглядывать участников допроса: на сумочке и кошельке он явственно «видел» следа запаха карманника. Так же на сумочке присутствовала еще одна разновидность запаха, по структуре совпадающая с запахом, идущим от рук вора и, почему-то, из его левого ботинка.
— Елена Николаевна… — тихо позвал Кондратьеву Немков.
Кондратьева, доставшая из сейфа фотографии жертв, в тот момент раскладывала их на столе. Она подняла голову и вопросительно посмотрела на Романа.
— Это он украл кошелек, — сообщил следователю Немков.
— Откуда такая уверенность, Роман Олегович? — Удивленно приподняла брови Елена Николаевна.
— На сумке и кошельке присутствует запах преступника, — пояснил синестетик. — Но на сумке, в месте разреза, ощущается еще один запах… Запах меди. Проверьте его левый ботинок.
— Коля, — позвала Кондратьева капитана, — проверь левый ботинок задержанного!
Нестеренко удивленно посмотрел на Кондратьеву, но выполнил её просьбу:
— Лапоть снимай, Шмаль!
— С чего это, мусор? — неожиданно окрысился вор.
Но на Нестеренко его заявление не произвело ровным счетом никакого впечатления, он лишь злобно навис над Карманником, покачивая перед его лицом пудовым кулачищем:
— Не нервируй меня, Муля!
Карманник поник, подцепил носком правой туфли левую пятку и стащил ботинок с ноги. Нестеренко наклонился и подобрал обувку, скорчив брезгливую физиономию:
— Ты бы хоть ноги почаще мыл, Шмаль! Несет, как из конюшни!
Перевернув ботинок над подставленной раскрытой ладонью, Нестеренко его легонько встряхнул. Ему в руку выпала остро отточенная медная монетка, которой карманник, по всей видимости, и разрезал сумку потерпевшей.
— О! — довольно воскликнул капитан, бросая ботинок на пол. — Вот и моечка[3] нашлась! Скажешь, не твоё, дятел?
— Сучары красноперые… — сквозь зубы процедил карманник и, злобно вращая глазами, откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. — Не моё! Подкинули!
— Придется тебе еще посидеть, Шмаль. Оформляй его, Перепелкин.
Нестеренко подошел к столу Кондратьевой и присел на свободный стул рядом с Немковым.
— Елена Николаевна, — озадаченно спросил он, — как вы догадались, что у него мойка в ботинке?
— Роман Олегович подсказал, — не стала скрывать Кондратьева.
— Офигеть! — присвистнул Нестеренко. — Да вам на «Битву экстрасенсов» нужно! С такими способностями — всех за пояс заткнете!
— Спасибо, Роман Олегович! — положив руку на сердце, произнесла Елена Николаевна.