Синестетик
Шрифт:
— Сплюньте, — рассмеялась «в трубке» Кондратьева.
От её звонкого смеха по коже Романа пробежали крупные мурашки.
Когда последний раз он был близок с женщиной, Немков уже и не помнил. Его обостренные чувства, позволяющие буквально заглядывать в потаенные мысли людей, сводили на нет возможности длительных отношений, а встречи «накоротке», ради банальных суетливых потрахушек он «не уважал».
— Слава Богу, все в порядке! — успокоила Романа Елена Николаевна. — Я просто хотела вас предупредить…
— О чем же? — спросил Немков.
— Все жертвы Вивисектора — синестеты. Вы — тоже! Будьте осторожны, Роман Олегович! — произнесла она. — Берегите себя!
Немков, даже, невзирая на расстояние,
— Я постараюсь, Елена Николаевна, — пообещал Немков.
— Тогда, спокойной ночи? — полувопросительно произнесла Кондратьева.
— Спокойной ночи! — ответил Немков. — Елена Николаевна… — неожиданно решился он — пусть летит к чертям его затянувшееся одиночество!
— Да, — поспешно отозвалась собеседница.
— Вы не против… — он слегка «запнулся», — поужинать со мной завтра?
— С удовольствием! — произнесла Кондратьева. — Только давайте мы с вами договоримся завтра о месте и времени, — предложила она, — мне нужно будет скорректировать свой график…
— Я понимаю, служба, — пришел ей на помощь Роман. — Если позволите, я позвоню вам вечером.
— Буду ждать, — по-военному четко ответила Кондратьева. — Спокойной ночи, Роман Олегович!
— Спокойной ночи, Елена Николаевна!
Телефон отключился, но Роман продолжал держать его у головы, словно боясь разорвать связь, так неожиданно возникшую между ними: замкнутым ассоциалом-синестетом, живущем в своем мирке, отгороженном от остальных людей высоким железобетонным забором, и суровым следователем, начальником отдела по расследованию особо тяжких преступлений. Наконец, он положил телефон на полочку рядом с кроватью, разделся, нырнул под одеяло и закрыл глаза. От мыслей о Елене Николаевне на него напала сладкая истома, в таком «приподнятом» настроении Немков давно себя не чувствовал. Он закрыл глаза и почти мгновенно уснул, отрешившись от всех негативных ощущений, связанных с его необычной нервной системой. Во сне к нему явилась Кондратьева в легком ситцевом платье, соблазнительно облегающим её спортивную фигурку…
***
Пробуждение было тяжелым, если не сказать хуже — просто отвратительным: в голове, разламывающейся на куски, фигачил, по-иному не скажешь, не меньше, как паровой молот на угольной «тяге». Иначе, чем объяснить во рту этот терпкий привкус спекшегося в топке шлака. Да и в саднящую глотку, не иначе, как плеснули раскаленного свинца. Немков помотал головой, облизнул распухшим языком потрескавшиеся губы и с трудом разодрал слипшиеся веки. Не стоит говорить, что увиденное его не обрадовало, а попросту поставило в тупик. Ведь заснул он дома, в своей постели, а проснулся незнамо где. И с первой попытки опознать, где же он все-таки очутился, не удавалось.
— Где я? — помотав головой, в попытке избавиться от наполнявшего её тумана, просипел он, но ответа не получил. — Эй, есть кто-нибудь! — с трудом выдавил он, напрягая саднящее горло. Но ответа не было.
Кое-как сфокусировав разбегающиеся во все стороны глаза, Роман огляделся: но нет, в этом помещении он никогда не был. Вот только запах… знакомый запах… Но Немков никак не мог сосредоточиться и вспомнить — мешал молот, продолжающий крошить изнутри черепную коробку. Окружающее его пространство было белым, предметы блестели полированным металлом и, раскачиваясь, уплывали в туман, едва он старался сосредоточиться. И запах! Он не давал покоя, будоражил сознание Романа, словно пытался предупредить о чем-то важном. Но о чем? О чем? Первым отчетливым запахом, который Немкову удалось
— Твою горбушу! — вяло выругался Роман, пытаясь подняться на ноги.
Но не тут-то было — его тело оказалось жестко зафиксировано, и почему-то в сидячем положении. Жалкие попытки вырваться, ни к чему не привели — по всей видимости, он намертво был пристегнул к какому-то креслу крепкими ремнями. Причем не только по рукам и ногам, но и в районе груди и живота — там тоже что-то неприятно сдавливало. Точнее он сказать не мог — зрение, да и остальные органы чувств до сих пор сбоили. Ничего не достигнув, Роман решил попросту перевернуть кресло, к котором убыл пристегнут. Но и эти попытки потерпели полное фиаско — кресло оказалось привинчено к полу, ну, или обладало такой тяжелой станиной, что Немкову не удалось сдвинуть её с места ни на миллиметр. Устав трепыхаться, словно попавшая в паутину бабочка, Роман без сил повис на ремнях.
— Ты посмотри-ка на это, болван? — услышал он незнакомый голос, обращающийся к кому-то невидимому. — Так быстро в себя после моего «вырубатора» еще никто не приходил!
— Уточняю запрос: смотреть на что? — раздался «механический» голос, как будто сгенерированный синтезатором речи. — Что «это»?
— Заткнись! Тупица! — выругался человеческий голос. — И не вякай, пока я не разрешу! Как же мне не хватает настоящих макронейронных сетей…
Немков услышал приближающиеся шаги, как будто кто-то шел к нему по полу, покрытому керамикой. Какая-то тень упала на лицо Романа, и он приоткрыл глаза, вновь пытаясь сфокусировать разбегающиеся зрачки. Размытое мужское лицо, рубленые черты лица, короткие седоватые волосы. А узнаваемый запах позволил определить обладателя всего этого набора — Вивисектора.
— Ага, — довольно произнес Вивисектор, — коктейльчик еще действует!
Он ухватил Романа пальцами за левое веко и, оттянув, заглянул в зрачок:
— Ты меня слышишь, родной?
— Слышу! — едва слышно прошелестел Немков, с трудом ворочая шершавым, как крупная наждачная бумага, языком.
— Ща полегчает, — пообещал Вивисектор. — Болван, впрысни этому куску мяса пять кубиков «бодрящего».
Где-то рядом зашумел электропривод насоса, и Роман почувствовал легкое жжение в районе локтевого сгиба правой руки. Через мгновение в его жилы словно пустили целую реку кипящего масла. Пробежав огненной волной по венам, оно взорвалось в голове атомной бомбой, растворив в чудовищном приступе боли паровой котел, разламывающий до сего момента голову Немкова. Однако приступ быстро схлынул, принеся долгожданное освобождение от боли. Тело наполнилось приятной энергией и легкостью. Восстановилось зрение, теперь Роман мог с легкостью рассмотреть маньяка, который, в свою очередь, с довольным видом разглядывал прикованного к креслу Романа, как энтомолог приколотую булавкой к доске редкую букашку.
— Полегчало? — осведомился маньяк.
— Спасибо, полегчало! — не до конца придя в себя, вежливо, по привычке ответил Немков, будучи человеком культурным.
— Отлично! — обрадовался седоволосый. — Мой «вырубатор» не все хорошо переносят, — доверительно, словно старому приятелю сообщил он. — Но зато нагрузка на нейронные мозговые связи при этом минимальная! А твои нейронные связи меня сейчас интересуют больше всего на свете! Болван, десять кубиков витаминного коктейля, пять выводящего шлаки и трёшечку «расслабляющего».