Синестетик
Шрифт:
— А что с ним не так? — перебил его Нестеренко.
— Это не нож. Лезвие для такого инструмента слишком утолщенное, — пояснил криминалист.
— А как вы узнали? — спросила Елена Николаевна. — От глаза мало чего осталось.
— Видите ли, голубушка моя, — тыльной стороной ладони поправил очки Пал Палыч (он единственный, кто позволял себе называть «железную леди» отдела «по особо тяжким» голубушкой), — при ударе в глазницу орудием убийства пробито большое крыло клиновидной кости. Если бы кость пробили ножом, входное отверстие было бы узким. А что мы имеем на данный момент? — риторически
— Что мы имеем на данный момент? — словно попугай переспросил Нестеренко.
— А мы имеем большое, совсем даже и не плоское отверстие. Рана предположительно нанесена четырехгранным лезвием, наподобие морского офицерского кортика.
— Ну, это существенно сужает поиски, — произнесла Елена Николаевна. — Морские кортики не у каждого водятся, а вот ножи — на каждой кухне.
— Я бы так сильно не разгонялся, — скептически произнес криминалист, — поскольку орудие убийства — это малость по сравнению с остальным… Я даже не знаю, как сказать… Боюсь ошибиться без вскрытия… Просто немыслимое дело!
— Пал Палыч, да говори уже! — жестко потребовала Кондратьева. Когда это было нужно, она умела становиться той самой «железной леди», которую опасался весь отдел. — Я твоему мнению доверяю, таких экспертов еще поискать!
— Мне, конечно, очень лестно, — довольно произнес Пал Палыч, — но этот случай выходит за рамки всего, с чем я когда-либо работал. Такое ощущение, что в её голове взорвалась маленькая бомба! Мозг полностью разрушен, как будто его пропустили через мясорубку, либо взбили в блендере! Вот, извольте посмотреть, — он указал на засохшие кровавые дорожки, тянущиеся из ноздрей до самого подбородка. — Часть мозгового вещества даже выплеснулась из носа! Я себе даже не представляю, с помощью какого-такого инструмента можно проделать такую операцию? Больше мне, к моему глубочайшему сожалению, — он виновато развел руками, — нечего сказать! Все остальное — после вскрытия, в отчете! За сим откланиваюсь, а вы уже тут ломайте голову сами, а моя «крыша» уже уехала «на утреннем экспрессе»!
Пал Палыч, кряхтя поднялся с корточек, стянул с рук испачканные запекшейся кровью одноразовые перчатки. После положил их в пластиковый пакетик, который бросил в стоявший рядом потертый кожаный саквояж. Любил престарелый эксперт пользоваться этой винтажной вещицей, судя по «потасканному» виду, принадлежащей какому-нибудь земскому доктору начала 19-го века. Пирогов приподнял шляпу и, похрамывая отсиженными на корточках ногами, пошел к выходу из подворотни, где был припаркован служебный автомобиль.
— Че ж это за невезуха такая? — в сердцах произнес Нестеренко. — То Вивисектор продохнуть не дает, то вот это…
— Петя, не кощунствуй! — прервала его жалобное рефлексирование Кондратьева.
— Жив-здоров? Значит, все нормально! Это вот ей, — она указала на труп, — не повезло!
Она тоже начала подниматься с корточек на ноги, когда её «повело». Нестеренко едва успел ухватить начальницу за рукав, чтобы она не свалилась на тело жертвы убийства. Невесть откуда навалившееся головокружение и гул в ушах на мгновение лишили Кондратьеву возможности ориентироваться в пространстве. Перед глазами все «поплыло» и смазалось налетевшим «туманом». Затем туман на
— Елена Николаевна! Товарищ майор! — Тормошил неожиданно побледневшую начальницу Нестеренко, пытаясь заглянуть ей в глаза. — Что с вами? Вы меня слышите?
— Слышу, Петя, слышу, — прошептала Кондратьева, опираясь на твердую руку капитана. — Что-то вдруг мне нехорошо стало, — призналась она.
— Эх, не бережете себя, товарищ майор! — воскликнул Петр. — Вам бы в отпуск! Отдохнуть, выспаться… Нервишки, вон, ни к черту!
— Какой отпуск, Петя, когда такое творится? — выдохнула она, доставая телефон дрожащей рукой и набирая номер Немкова.
Гудок, еще, и еще… Но «на том конце провода» трубку никто не снимал. Абонент, не абонент, как шутят некоторые.
— Петя, — произнесла Елена Николаевна, постепенно приходя в себя. — Запроси геолокацию телефона Немкова.
— Зачем? — бесхитростно удивился Нестеренко.
— У меня такое предчувствие, — все еще сомневаясь в сказанном, произнесла она, — что он у Вивисектора…
***
Спустя час накачавшийся элитной «кониной» Вивисектор завозился на кресле, пытаясь устроиться поудобнее. Кресло опасно накренилось, а после и вовсе перевернулось.
Аргх! Пришелец основательно приложился мордой о кафельный пол. Но тут же подскочил на ноги и, сжав кулаки, бешено заревел:
— Не подходи, сука, всех завалю!
— Не беспокойтесь, Мастер, вы в безопасности! — неожиданно подал голос, молчавший до этого ИИ. — Вы дома!
— А? — Хараст «осекся» и замолчал, видимо, «срастив» сон и действительность. — Я опять нажрался?
— Да, Мастер, — произнес синтетический голос Болвана.
Немкову показалось, что в голосе ИИ даже проскочили обиженные нотки. Но скорее всего, это было не так.
— А ты куда смотрел, Болван? — разгневанно вопросил маньяк.
— Вы запретили мне вмешиваться, Мастер! — парировал ИИ.
— О, отрыжка Нерхала! — схватившись за голову, выругался пришелец. — Ну почему меня всегда окружают дебилы? Как же мне не хватает моей нейросети! Уж она бы не допустила, чтобы я нажрался до такого скотского состояния!
— О какой нейросети вы все время говорите? — спросил Немков.
— А, это ты? — вспомнив о пленнике, произнес Хараст. — Нейросеть в моем мире это… это… — запнулся он, пытаясь подобрать сравнение, но винные пары не давали ему как следует сосредоточиться. — Это все! — не придумал он ничего лучшего.
Пришелец подошел к Немкову и выдернул из его вены иглу, к которой вела прозрачная трубка. Не утруждая себя её заменой, он воткнул иглу в собственную руку, и скомандовал:
— Подлечи-ка меня, тупица!
Ожил компрессор, и по трубкам побежала какая-то сиреневая, слегка светящаяся жидкость. Подвинув к себе ногой кресло, чокнутый профессор с махом шлепнулся на его мягкую подушку. Его состояние улучшалось прямо на глазах, ко всему прочему, он быстро трезвел, превращаясь в жесткого безжалостного маньяка.