Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана
Шрифт:
Ни один кусочек печенья не был брошен напрасно и не утонул в море: острые птичьи глаза всё видели и замечали. Если не успевали схватить на лету, садились на воду, подбирали и, судорожно дёргая головками, проталкивали внутрь и заглатывали. Чайки заметно подтянулись, держались плотной тучкой за кормой и едва ли не из рук выхватывали пищу.
Ребята в пять минут скормили чайкам печенье. Бросать уже было нечего, но ещё долго чайки летели за судном с капризно-требовательными криками, потом одна за другой стали отставать, удаляться в открытое море.
— Давайте
— Хорошенького понемножку! — ответил Андрюшка. — А то совсем разучатся ловить рыбу… Кем они тогда станут? Курортными попрошайками. Мы за своего Ваську боимся.
Всё резче и круче закручивались гребни волн, всё сильней покачивало «Иван Айвазовский», и Вася с беспокойством подумал о маме: как там она?
Радиоэкскурсовод давно кончил рассказ о Новом Свете и Судаке, о бывших царских угодьях, дворцах и прославленных марках вин, о посёлках на берегу, о размытых расстоянием и мглой горах, скалах и хребтах, о выжженных солнцем долинах, смутно видневшихся по правому борту. Кончился рассказ о древнем Судаке, и над вспененным морем громко разносилась музыка из популярных оперетт.
— Вон он, сейчас придём, — сказал Андрюшка, и Вася увидел впереди, за белыми гребнями волн, за серыми просторами галечных пляжей, за светлыми корпусами санаториев и домиками городка давно знакомую по картинам и фотографиям уходящую вверх тёмную, острую скалу, как-то неестественно, странно, красиво и грозно вписанную в ярко-голубое небо, и на ней хорошо были видны крепостные стены и башни с зубцами.
Вася дёрнул Иру.
— Подходим! Айда к своим.
В салоне уже многих укачало, какие-то девчонки дремали, привалившись к плечам матерей, да и Васина мама прислонилась к папе.
Переваливаясь с волны на волну, вздрагивая и зарываясь носом в воду, «Иван Айвазовский» подошёл к причалу.
Глава 20. Крепость на скале
Выскочив на причал, Вася стал искать глазами Андрюшку. Тот шёл по берегу с отцом. Вася догнал его.
— Андрей, полезем к крепости?
— Времени маловато… Я бы хотел с папой…
— Я останусь здесь, а вы бегите, а то не успеете, — сказал ему отец, — теплоход никого ждать не будет.
В это время к ним подошли Ира с Иваном Степановичем и Васины родители; его мама, молчаливая, с бледным лицом, отказалась идти к крепости. Познакомились с Андрюшкиным отцом, Петром Петровичем, выпили на набережной по кружке хлебного кваса, и все, кроме Васиной мамы и Андрюшкиного отца, зашагали к крепости.
Шествие возглавлял Ирин дед в яркой непромокаемой куртке, джинсах и кедах. За дедом следовал Васин папа, а мальчишки с Ирой шли своей обособленной группкой.
Шли в гору, глотая свежий ветерок, говоря о чём попало, перескакивая с пятого на десятое. Ира была оживлённая, весёлая, то и дело закатывалась смехом, да таким, что слёзы брызгали.
Она внимательно поглядывала на Андрюшку, старалась не отстать от него ни на шаг, и Васе было чуточку обидно. Будто она одна с
Не вытерпев, Вася прервал её:
— А чего твой отец не пошёл с нами? Не здоров?
— Какое там здоровье, — угрюмо сказал Андрюшка, — три инфаркта уже было, лезть в гору ему нельзя. Врачи вообще отговаривали от поездки на юг. Не согласился, поехал…
Васин папа, отставший от деда и шедший с ребятами, вздохнул и спросил:
— Сколько отцу лет?
— Пятьдесят один… Любит он эти места, когда-то студентом практику здесь проходил, тут ведь столько минералов, до сих пор коллекцию бережёт, и маму когда-то встретил здесь, тоже была студенткой, микропалеонтологией занималась и искала на пляжах разные окаменелости и отпечатки древних моллюсков… Не смогла с нами поехать.
— А папа, наверно, геолог?
— Минералог. Он весь Союз объездил, излазил… И всему, виновником знаете кто? Кара-Даг! Если бы не он, неизвестно, кем бы стал отец. Ещё до войны привезли его родители в Кара-Дагский. Он увидел на пляжах такие красивые самоцветы, столько всего наслышался о них от знающих людей, что никогда потом не мог забыть о здешних камушках, и пошёл по этой части…
Ира чутко слушала его. Как будто всё, что говорил Андрюшка, было очень важно ей.
— Ему бы с моей мамой поговорить! — сказал Вася. — Мама тоже не может без этих камней, спит и во сне видит разные там ферлампиксы, холцедоны, агаты…
— Ой, мальчики, какие стены и ворота! — закричала Ира. — Вот это крепость! Не то что мы с Васькой строили!
Перед ними стояли громадные толстые ворота и длинная стена с массивными квадратными башнями, сложенными из крупного, потемневшего от столетий кирпича. Кое-где стена была разобрана, башни с зубцами наполовину разрушены, но всё равно от крепости веяло давней боевой мощью. Стена уходила влево и вправо от ворот по крутым склонам, надёжно опоясывая зелёную гору, а вернее сказать — огромную скалу, нависшую над морем и городком.
Вот остатки глубокого рва возле стен — некогда он был заполнен водой, чтобы не подступился враг к крепости, а врагов было хоть отбавляй: хазары, татары, турки…
— Малышня, в крепость! — Иван Степанович помахал ленточкой билетов. — Сейчас поднимется мост, захлопнутся ворота, и вы не успеете проскочить!
Все со смехом ринулись к нему, проскочили — и некогда стоявший здесь мост с железным скрежещущим механизмом не успел подняться. Вошли в высокий, закруглённый вверху проём, где когда-то висели дубовые, обитые кованым железом ворота…
«Вот бы Саньку сюда! — подумал Вася. — Уж он бы взобрался на эти стены или на какую-нибудь башню. И решил бы что-нибудь похожее построить на садовом участке».
Солнце ударило Васе в глаза. Оно осветило бугристое, пустынное пространство, где когда-то располагался богатый многоголосый город, населённый генуэзцами, греками, византийцами, к причалам которого подходили на туго надутых парусах суда из Турции, Италии и Африки, шумели праздники и ярко одетые купцы приценялись к товарам на рынке…