Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана
Шрифт:
На обширном пустыре, заросшем полынью, овсюгом и одуванчиками, были видны развалины строений, мечеть с куполом, и молча стояли, охраняя тишину, тяжёлые зубчатые башни, а на горе мрачно и величественно высились обломки Консульского замка.
Иван Степанович вытащил из сумки альбом и принялся рисовать.
Папа держался чуть особняком, разглядывал стены и обломки
— Видишь, на самой вершине горы Дозорная башня? С неё далеко было видно — и вражеский флот на море, и орды кочевников на суше.
— Ты что, был там?
Папа кивнул:
— Был. Лет двадцать назад, когда впервые приехал в Кара-Дагский. Забрался на эту башню с приятелем — она полуобвалилась, плоские камни едва держались… Зачем залезли? По молодости. Было перед кем похвастаться — какие смельчаки!
— И нам бы забраться туда! — громко сказал Вася, чтобы Андрюшка с Ирой услышали. — Вот бы увидели далеко. Полезли?
— Ты не понял папу, — проговорил Андрюшка.
— Ошибаешься, больше чем надо понял! — возразил Вася, недовольный тем, что как-то уж слишком уверенно и по-хозяйски стал вести себя Андрюшка. — Всё, что им было можно, нам нельзя!
— Ребятки, пора закругляться. — Папа глянул на часы. — Двинули!
Вася с родителями уселся в кормовом салоне. Скоро Васе стало скучно, и он в поисках Андрюшки пошёл бродить по качающемуся судну. За ним и мама с папой поднялись и встали у открытого борта. К ним подошёл Пётр Петрович.
— Пошли за леденцами: твоя мама и Ира в неважном состоянии! В шторм леденцы — первейшая еда! — сказал Андрюшка, и они с Васей кинулись в бар.
Вася нечаянно увидел в длинном зеркале своё веснушчато-пёстрое лицо с беззащитно-грустными губами и отвёл в сторону глаза: да, что-то подловил в нём Иркин дед и никуда от этого не денешься…
Леденцов в баре уже не было. Сбегали в носовой салон: Ира уткнулась в грудь Ивана Степановича, и он осторожно поддерживал её рукой. Вася хотел тронуть её за плечо, но Андрюшка потащил его назад:
— Пошли. Мы с тобой не видели её… Ясно?
Потом Андрюшка ушёл к своему отцу, а Вася — к родителям.
Ему жаль было Иру: чуть ветер, чуть волна — и уже укачало. Ну что с неё возьмёшь? И не нужно на неё всерьёз обижаться…
Уже неподалёку от Кара-Дагского, возле Золотых ворот, Андрюшка разыскал Васю.
— Давай будем ходить друг к другу и вместе купаться?
— Давай! — Вася посмотрел в его остроносое, загорелое лицо. — И к Хамелеону сходим, и на Южный перевал, и на Святую… Я знаю туда все дороги. Папа целый день занят…
— Сходим. Слушай, Вась… — сказал Андрей. — Я сегодня слышал, как твой отец рассказывал о своей статье. Как же так могло случиться? Ведь Коковихин дал верную команду, а вахтенный механик перепутал её, и траулер врезался в проходивший рядом корабль. Капитан был прав, дал верную команду, а выходит, он главный виновник аварии. Твой отец сказал, что его списали на берег и могут отдать под суд… Как же так?
На Васю в упор смотрели Андрюшкины глаза.
Вася смутился. Он ничего этого не знал. Ну, знал в двух-трёх словах суть всего, а этого
Он отвёл от Андрюшки глаза:
— Знал бы ты папину работу…
Вася постарался ничем не выдать себя. Теперь-то ему стало ясно, почему папа решил писать не о том, что ему поручили, а об этом капитане, почему так напряжённо работал дома и не хотел ехать с ними в Кара-Дагский. Теперь-то всё ясно!
Как же он, Вася, не догадался раньше расспросить обо всём у папы? Как же так?
Глава 21. Скука
Альке было скучно без Васи. А почему — и не совсем понятно. Скуку Алька почувствовал не сразу, а часа через два-три после отхода «Ивана Айвазовского». Алька даже немного обиделся на отца, но обида тоже пришла не сразу. Видно, главное всегда приходит не сразу, а потом. Когда отец на его глазах выругал Тайку за то, что она хотела поехать в Судак, Алька чуть-чуть злорадствовал. Давно пора отцу взяться за неё… Отец отказался от приглашения Васькиного папы составить им компанию, и Алька слегка огорчился: чего всё время торчать на одном месте? Ведь ничего почти не видели, кроме Кара-Дагского!
Ни Тайке, ни ему не удалось поехать. Стоило сестре заикнуться, что хочет поехать, как отец выразительно посмотрел на неё и сказал: «Поедем попозже и всей семьёй». Тайка, как всегда, стала настаивать, и отец сказал: «Они могут подумать, будто с нами тебе неинтересно туда ехать, а разве это так?» «И так, и не так, — дерзко ответила сестра, — с Ирой мне куда интересней, чем с моими родными братцами, дома осточертели вот так!» «Всё, — сказал отец, — можешь ехать с ними, но больше я тебя никуда не пущу. В последнее время ты стала слишком самостоятельная, и мне не раз приходилось краснеть за тебя…» «За что отцу приходилось краснеть?» — подумал Алька, стал вспоминать, но ничего не вспомнил. Алька почему-то был уверен, что если бы он попросил отца — а попросил бы он не так прямо и грубо, — отец отпустил бы его. Вся беда была в том, что никто не позвал его в эту поездку.
И когда теплоход, переваливаясь с волны на волну, ушёл в открытое море, Алька понял, что ему давно пора забыть о Ваське. Для этого надо было немедленно сдружиться с ребятами, равными ему по возрасту и, как говорится, по интересам. После того как он ловко вывернулся из труднейшего положения на рыбацком дворе и сделал всё, что просил его отец — потом он очень хвалил Альку за это, — ему всё было легко и просто.
На балюстраде набережной сидел парень его лет, круглолицый, в зелёных шортах, и ел мороженое. Алька подошёл к нему и спросил:
— Ты где отдыхаешь? У нас? — Алька кивнул на парк и столовую.
— Я — дикарём, а тебе чего? — Парень спрыгнул с балюстрады и пошёл от него.
— Хмырь! — Алька сплюнул. — Включай третью скорость, а то догоню! Шею намну!
Увидев, как какой-то мальчишка в жёлтой водолазке бросает в море камни, Алька сбежал к нему, кинул в воду кусок доски и сказал:
— Давай не просто бросать, а попадать… Огонь береговых батарей! — Алька швырнул увесистый камень — фонтан встал дальше доски-корабля, потом был недолёт и ещё перелёт. — Ну твоя очередь! Тебя как зовут?