Сингапурские этюды
Шрифт:
Зов Шармы
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги…
Наверное, все-таки во всем виноваты эти липучие строки: «В знойный день жди любых неожиданностей…»
Накануне был долгожданный вечер в уютной голубой аудитории Национального музея. Поэты читали стихи о детстве, когда «молодой месяц казался колыбелью, а полная луна напоминала доброе лицо бабушки», о музыке этого непостижимого оркестра керончонга, «подобной бурной реке, которую не перейдешь вброд», о рикше, что «медленно катит свои печали по улице в тщетном ожидании пассажира», о рыбаках, что
Стихи были разные, но почему-то из многих других запомнились именно эти, не отпускают, стучат в висках: «В знойный день жди любых неожиданностей…»
Артур Яп, строгий педант, никак не внушал мысли о неожиданном, неизвестном. Я был знаком с его графикой: геометрические композиции, линии, квадраты.
Человек в урбанистическом пространстве, в тисках современного города. Такой же представлялась его поэзия — логически стройные, выверенные фразы. И вдруг эти строки…
Возвращение Лакшми
Раннее воскресное утро, еще хранившее в себе остатки ночной прохлады, застало меня на рынке Каданг-кербоу в районе Серангун, на юго-востоке Сингапура. Был канун дипавали, праздника, может быть, самого любимого индийцами. Почему дипавали? Дипа — это маленькие плошки из обожженной глины, которые наполняют кокосовым маслом и зажигают в честь жены Вишну — Лакшми — богини счастья. Вали — ряды, вереница. Вереница огней — вот что такое дипавали. По поверью, Лакшми возвращается на землю только на один день, чтобы принять благодарение. В этот день дома индусов уже несколько тысячелетий — светятся. На стенах, верандах, террасах, крышах — всюду огни. Теперь электрическими лампочками заменили глиняные дипа, и уже нет того густого облака дыма, которое поднималось над городом в полночь, когда гасли огни. Но каждый уважающий себя индус всегда зажигает хотя бы один масляный светильник, чтобы не нарушать традицию. В этот день все должно быть чистым, как никогда. В знак особого расположения к богине Лакшми истые индусы, перед тем как принять ванну, смазывают голову специальным маслом. Полное очищение.
Пол расписывают орнаментом из цветной пудры. В укромном месте стоят глиняные фигурки Лакшми и Ганеши. Сначала следует подношение Ганеше — рис, сладости, орехи, бетель, сахарные игрушки. Получив его согласие, одаривают Лакшми. Как только заканчивается ритуал, весь дом вспыхивает — зажигают дипа, свечи, электрические лампочки. Ожерелье огней — это и есть Серангун-роуд в день дипавали. Все двери и окна распахнуты — пусть Лакшми знает, что ее ждут, она желанна, пусть не проходит мимо. Родственники, друзья, знакомые заходят в гости друг к другу отдать должное убранству и угощениям.
Религиозные истоки этого праздника с годами стерлись в памяти людей, да и легенд слишком много. Одни считают, что этот праздник посвящен Раме, седьмому воплощению Вишны, другие убеждены, что дипавали символизирует победу Кришны над свирепым, безнравственным и сильным царем Наракасурой. Он имел гарем, в котором было 16 тысяч наложниц, даже дочери богов не могли спастись от этого демона. Поэтому великой радостью для всех была победа Кришны. Такую историю рассказал мне индиец Раджагопал, с которым я встретился в доме моего друга, где в этот вечер огней собрались люди разных рас и народностей, что давно стало сингапурской традицией. Пусть не только индусы приобщатся к дивапали! «А ведь мое имя имеет самое прямое отношение к этому празднику, — заметил Раджагопал. — В переводе оно значит „предводитель пастухов“ или „царственный пастух“. Если увидите на старой индийской миниатюре молодого пастуха, который играет на флейте и на звуки ее бегут коровы с расширенными ноздрями и вздыбленными хвостами, это и есть Кришна, победивший злого демона». Раджагопал — одно из самых популярных индийских имен в Сингапуре (раджа —
Будь щедрым, как пальма
Итак, рынок Каданг-кербоу. Раннее утро, канун дипавали.
«Давление высокое, пульс учащенный» — такой диагноз давно уже поставили Сингапуру те, кто почувствовал его ритм. Каждый миг город проживает слишком быстро, трудно понять его стиль, еще труднее ощутить себя частью этого мира и сохранить его в памяти. Поэтому я так любил предзакатные минуты, когда солнце теряло свой блеск, а в воздухе разливалась благоуханная и густая синева. Потому любил и предрассветную пору. Редкие мгновения тишины, когда можно остановить время, когда город был самим собой и мог предъявить незнакомцу свои черты.
Старая китаянка, высохшая, как лепестки бессмертника, опрыскивала цветы — орхидеи, гвоздики, хризантемы, «клешни омара» (есть такие красные цветы с глянцевыми темно-зелеными листьями и бледно-розовым кокетливым султанчиком). Скрипнула тележка — это старый индиец везет на свое место в глубь рынка разноцветные ткани; разложит он товар, сядет на крошечную скамейку и будет читать газету, бросая неуловимые взоры на проходящих (может, покупатели?). Веселый малаец, мурлыкая песенку, ловко орудовал парангом. Рядом с ним росла гора очищенных кокосовых орехов.
Не переставал удивляться: сколько же дарит людям кокосовая пальма! Вот она растет на побережьях, вцепившись миллионами корней в землю. Вот взметнула свою крону в саду или у дороги. Впрочем, у дорог пальм почти не осталось, слишком много мотоциклистов носится по сингапурским магистралям, и, хотя все они в шлемах, кокосовый орех, упавший на голову, не сулит ничего хорошего. Потому уступают пальмы место уличным электрическим фонарям; говорят, их уже 60 тысяч в Сингапуре. Если и сажают пальмы вблизи дорог, то скорее королевские, они ниже, да и плодов у них нет. Встречаются здесь и пальмы путешественников, напоминающие распахнутый веер, отчего, по-видимому, их часто путают с веерными пальмами, хотя деревья эти относятся кразным семействам. Ботаники утверждают, что пальмы путешественников принадлежат к тому же семейству, что и бананы. Значит, как и бананы, они — трава. Но разве можно в это поверить, если вы не строгий ученый-педант?
Хотя и меньше стало в Сингапуре кокосовых пальм, но весь образ жизни по-прежнему с ними связан.
Каждое утро в саду соседнего дома раздавались сухие звуки «кокосовой» метлы — являлся садовник в неизменной зеленой фетровой шляпе и с сигаретой во рту. «Меня не покидает ощущение, что здешняя погода — это несостоявшаяся осень», — сказал как-то мой друг, довольно долго проживший в Сингапуре. На редкость верный образ. Но бывает и так: подведет северо-восточный муссон, уйдет немного раньше — и воцарится осень. Каналы пересохли, сухо, ветрено. В такие дни «кокосовая» метла садовника едва справляется с багряными и золотыми листьями. Сделана она из прожилок листьев кокосовой пальмы. Короткие прожилки могут служить палочками для эскимо, из тех, что подлиннее, делают временную клетку для птиц или для кур, когда их везут на базар.
Ну а сами листья? Сверните их в плотный ролик — получится музыкальный инструмент наподобие рожка, любимая игрушка детей в кампонгах. Там же, в деревне, пучок сухих листьев ночью служит прекрасным факелом. Утверждают, что это самый безопасный светильник.
Если вас пригласили в малайский дом, то, наверное, угостят блюдом отак-отак (фаршированной рыбой в остром соусе, завернутой в свежие листья кокосовой пальмы; когда все это варится, листья сообщают рыбе тонкий аромат). Чем же погасить пожар во рту, вспыхнувший от приправ и специй? Хозяйка с улыбкой вручает вам пиалу с саговой кашей, погруженной в кокосовое молоко и коричневую сахарную патоку, Удивительное блюдо — вроде тянучки, что в детстве готовила мама.