Сингулярность (сборник)
Шрифт:
Вырываясь из хватки Виктора, парень закричал:
– Профессор! Нет! Что вы делаете?!
Люди прильнули к иллюминаторам, неверящим взглядом провожая седовласую фигурку, идущую навстречу белой волне.
Виктор скрипнул зубами:
– Профессор сделал выбор. Жаль, без него будет сложнее осваивать наноиндустрию.
Держа брыкающегося Лаврова, Виктор махнул пилоту. Стальная туша мелко задребезжала, людей слегка вдавило в пол. Когда вертолет поднялся, Лавров перестал отбиваться, лишь печально смотрел вниз, где фигурка профессора шагнула в белую стену и исчезла.
Повернувшись к кабине пилота, Виктор крикнул:
– Давай на базу!
В ладони чиновника появился мобильник, сухо прозвучала команда:
– Приготовиться к подаче напряжения.
– Стойте!
Голос Кизильцева как щелчок хлыста – физик внимательно всматривался вниз.
– Мне это кажется? Что происходит с топью?
Все сгрудились у отрытого люка. Виктор сделал жест пилоту, и тот повернул штурвал, вертолет развернулся и опустился ниже.
Молочно-белая масса остановилась, еще минуту назад пенящийся край сжирал пядь за пядью. И вдруг пенистой каймы не стало. Края гигантского белого пятна зашевелились и слегка вздыбились, поверхность пошла волнами.
– Неужели вирус сработал? – потрясенно выдавил Цветаев.
Лавров всхлипнул:
– Игорь Михайлович… он поспешил…
Вертолет опустился еще ниже, завис между кольцом военных и серой топью.
Люди неверяще смотрели, как субстанция по всему краю слегка подалась назад, оголив глубокую борозду и обгрызенный край асфальта, затем, «подумав», вернулась и откатилась снова, но оставив под собой уже ровную бетонную поверхность. Серая топь принялась стягивать края, будто насытившись жертвой, решила, что люди откупились достаточной ценой. Наномашины возвращали уничтоженное назад, восстанавливали поверхность земли с точностью до камушка, возводили стены зданий с точностью до трещинок. Отступая назад, белая масса все восстанавливала.
– Феноменально, – ошарашенно протянул Кизильцев, – вирус взял топь под контроль. Коваль был прав, надеюсь, он не унес с собой все данные, иначе нам не понять, как управлять подобным массивом.
– Так им можно все-таки управлять? – так же потрясенно спросил Виктор.
Кизильцев лишь пожал плечами.
Шасси вертолета коснулись асфальта, четверо людей, пригибаясь, отбежали и, держась на почтительном расстоянии от края топи, двинулись следом.
Цветаев с тревогой проговорил:
– Может, стоит подождать в вертолете? Вдруг это ловушка?
– В смысле? – спросил, не оборачиваясь, Виктор, идущий впереди с Кизильцевым.
– Ну, может быть, этой штуке понравилась человеческая плоть. Может, она сообразила, что можно подманить нас, а затем накатиться?
– Чушь, – бросил Кизильцев.
– Я уже ни в чем не уверен, мои биологические познания пасуют, – пробормотал испуганный биолог, стараясь сдерживать трусливый позыв щупать бетон ногой, словно нащупывая тропку в трясине.
Топь стягивалась к НИИ, репликаторы разбирали друг друга на части, высвобождая атомы и, похоже, ставя каждую молекулу на место.
– А вы заметили, ветер теперь дует на нас, – проговорил Лавров.
– Заметили, похоже, и воздух возвращает. И еще, разборка идет значительно быстрее сборки, – заметил Виктор.
– Ну, ломать не строить… В смысле, ассемблеры все-таки значительно более сложные создания. И превратить их в бетон и глину намного проще.
Потрясенные люди смотрели, как субстанция вздыбилась, встала сплошной стеной, еще немного – и в стене проявились огромные окна третьего корпуса. Группа вошла в ворота, бетон, словно и не был только что страшной всепожиращей массой, бодро застучал под каблуками.
Цветаев медленно подошел к клумбе, как зачарованный потрогал веточку саженца, присев, провел ладонью по верхушкам травинок.
– Настоящее, невероятно!
Изумление в глазах сменилось какой-то детской радостью, будто биолог впервые в жизни потрогал живое растение.
Глаза Цветаева чуть не выскочили из орбит, когда меж травинок он увидел цепочку муравьев, деловито перебирающих лапками в сторону маленькой рыхлой кучки.
Не обращая внимания на погрузившегося в исследования биолога, остальные направились к оформляющемуся приземистому зданию первого корпуса. Пока группа огибала второй корпус, остальные здания закончили обратное превращение. Вся территория НИИ раскинулась в былом величии, будто и не было нашествия нанорепликаторов.
Лавров всхлипнул:
– Игорь Михайлович… он… ушел. И никогда не узнает, что топь отступила.
Виктор сочувствующе похлопал его по плечу:
– Он дал нам, участникам проекта «Роснанотех», фору для нового рывка в ассемблерной технологии.
Лавров хмуро кивнул. Кизильцев вдруг указал в сторону первого корпуса:
– Смотрите, еще не все.
В голосе прозвучали нотки страха.
На ступенях, под нависающим козырьком здания, в котором все началось, взбугрилось бесформенное образование. Шевелящиеся, как ложноножки амебы, края сплелись и, затейливо переплетаясь, потянулись вверх.
Люди настороженно замерли, ожидая, что выкинет сгусток наноассемблеров. Субстанция вытянулась столбом и, как под пальцами скульптора, принялась складываться в человеческую фигуру. Виктор, Кизильцев и Лавров открыли рты, наблюдая появление знакомого лица. Спустя минуту из-под кустистых седых бровей глянули острые знакомые глаза Коваля. Профессор приложил ладони к лицу, с силой потер, улыбнулся. Застегнул распахнутый халат, вытянул руки вверх и с наслаждением потянулся, захрустев позвонками.
– Профессор!
Радостный Лавров бросился к седовласому человеку, чуть не сбив с ног, крепко обнял. Коваль ошарашенно улыбнулся, освободился из объятий расчувствовавшегося лаборанта.
Парень сияющими глазами уставился в лицо профессору:
– Игорь Михайлович, топь ушла сама! Представляете?
Ковалев усмехнулся:
– Сама, говоришь?
– Ага, и восстановила все, что уничтожила.
Виктор и Кизильцев поднялись к профессору и лаборанту. Лица ошарашенные, радостные, глаза сияют.