Сингулярность (сборник)
Шрифт:
– Ну как? – спросил он Яношева. – Неплохо?
Мужчина с женщиной стояли, обнявшись за плечи, глядя на толпу, подбрасывающую спортсменов в воздух. Викинг хмыкнул и взял с пластикового стола пульт. Кликнул, и под навесом зажегся экран огромного телевизора. Оттуда также хлынул восторженный рев.
– Повтор утренней трансляции хоккейного матча. Одна шестнадцатая финала, – сказал Торгвальд. – Вы пропустили, потому, верно, и были расстроены. А Олимпиада меж тем становится сенсацией…
Через несколько секунд просмотра Яношев вскрикнул.
Сеча была жестокая, а хоккеисты больше походили на каких-то фантастических
Но вот крупным планом в замедленном повторе показали широкий взмах хоккеиста, потом шайбу, летящую в ворота, вратаря, невыносимо медленным движением тянущегося перчаткой в правый угол ворот… Вот черный диск ударяется в штангу и опрокидывает ворота. Вратарь стягивает маску, под ней – бледное, испуганное лицо. В кадр попадает табло, на нем счет – 19:23.
– Кажется, немного переборщили, Кайяна, – озабоченно сказал мужчина, внимательно глядя на экран.
– А по мне, в самый раз! – усмехается она.
– Да, гении, и это только начало работы, – сказал Торгвальд.
– Но что это? – вопросил недоумевающий Яношев. – Это…
– Все спортсмены абсолютно чисты перед комиссией. В их организмах ничего не найдут.
Торгвальд смотрел с усмешкой.
– Но как? Что это? Из-за чего?
– Благодарите своего сексуального ученика-штангиста. Он натолкнул меня на любопытную мысль. Вон ученые-маги объяснят.
– В сущности, для нашей методики нет разницы, какие гормоны-нейромедиаторы активировать в организме. Любое чувство, любая эмоция сопровождается определенной комбинацией химических веществ. Они неразрывно связаны, а первичность-вторичность заменяема. Например, если вколоть адреналин, человек получит мощный стресс сродни сильному испугу. Но при достаточно ярком воспоминании какого-то страшного события также происходит выброс адреналина. Похожий механизм срабатывает и с любыми другими чувствами и эмоциями. Гнев, ненависть, радость, экстаз, восхищение, умиление, нежность… Люди не умеют концентрировать внимание на воображаемом или вспоминаемом настолько сильно, чтобы химия эмоций активировалась по максимуму. Мы помогаем под гипнозом вспомнить нужное и привязываем к кодовому слову. Сознательное произнесение его активирует подсознательное воспоминание. В результате получаем выработку нужной дозы соответствующих веществ. Вы видели у спортсменов результат простых кодов-заклинаний, активировавших адреналин, норадреналин, дофамин. Но в дальнейшем поищем, как работают различные комбинации одновременно активирующихся эмоций. Можно будет придумывать новые и…
– Да, да, милый. – Кайяна ухватила профессора-мага за руку и прижалась всем телом.
– Вы создали допинги, которые нельзя обнаружить? Естественные допинги? – спросил Яношев.
– Да, но предпочитаю действовать шире. Если уж взялся. Я объясню, давайте сначала дослушаем… уважаемого мага.
Тот, смущенно закашлявшись, продолжил:
– В сущности, у нас была огромная проблема – отсутствовали добровольные подопытные. А уважаемый Торгвальд предложил попробовать на спортсменах. Они готовы сутками на ушах стоять и спать на гвоздях, лишь бы поставить очередной рекорд.
– Отныне моя компания – инвестор «Школы магии», – сказал довольно Торгвальд Лютенсвен. – Но главное, тренер, впереди. Эти факиры активируют ребят по максимуму, но у организма очень ограниченные ресурсы. Слышал я рассуждения всяких… мсье о безжалостно-потребительском к ним, спортсменам, отношении. Но «Школа магии» идет в правильном направлении. Я подключусь позже. Рано или поздно разговор зайдет и о химии – это даст б'oльшие результаты. А потом будет то, о чем я вам говорил в нашу первую встречу: армирование костей и жил, чтоб не рвались от нагрузок. Я займусь непосредственно этим. Дальше – больше… Может, и ты еще выступишь? – Торгвальд рассмеялся. – Думаю, пора тебе, Григорий, создать и возглавить некое новое движение, – понизив голос, сказал он. – Для начала стоит изменить отношение обывателя. Я и название придумал.
– Какое? – удивленно спросил Яношев.
– «За допинги».
Алексей Васильев, Михаил Уткин
Live Ocean
На внутреннем балконе седьмого уровня Центра высоких технологий суетились люди. Они со страхом заглядывали в шахту лифта, будто в жерло пробуждающегося вулкана, и испуганно переглядывались: «это Он», «Он прибыл».
Снизу быстро поднималась капсула, сквозь прозрачные стенки виднелся огромный человек.
Поравнявшись с балконом, лифт остановился. Стеклянные двери раздвинулись, и великан шагнул вперед. В глазах сверкала ярость. Люди отшатнулись, попав под испепеляющий взгляд.
– Ну?! Что стоите?! Не вижу радости на лицах! Ученые…
– Торгвальд, здравствуйте… – отважно сказал щуплый мужчина в белом халате. – На сегодня решены все задачи… все, кроме двух – управления и…
– Я уже слышал эти слова, Владимир! – перебил Торгвальд Лютенсвен. – Я. Снимаю. Финансирование.
Он шумно выдохнул и повернулся к лифту.
– Торгвальд… Лютенсвен… босс!
На лбу Владимира выступили крупные капли. Он забежал вперед, встал на пути.
– Мы уже близко… Прошу, не сворачивайте программу! Есть обнадеживающие сдвиги…
– Хотите еще порцию экспериментальной дряни мне в кровь отправить? Мало того, что оплачиваю исследования, так у меня еще полные потроха вашего неработающего хлама! И каждый раз я слышу одно и тоже: «Проблемы с управлением», «Проблемы с интеллектом»! Когда я услышу: «нет проблем»?
– Ну, вы же понимаете. Проще было создать двигатели и иммуноинертные оболочки. Но проблемы связи и управления микроботами так быстро не…
– Идите ко всем чертям! Вы до сих пор не научились управлять своими железными микробами? Не дали им мозги? Мало того, что мои миллиарды ушли непонятно куда, да еще и…
Торгвальд шагнул к лифту.
– …В общем, так. Финансирование проекта сокращаю. Из былого потока останется ручеек. Вертитесь как хотите. А потом и его перекрою, если не будет сдвигов.
Он резко обернулся, сгреб могучей ручищей спорщика за грудки и выдохнул в лицо:
– Положительных сдвигов, Владимир! Положительных!
Глава совета директоров корпорации «Норд» Торгвальд Лютенсвен умирал. Крепился, стараясь быть молодым и сильным, как пятьдесят лет назад, но болезнь одолевала. Долго и тайно она точила крепкий организм. Потом разрослась, осмелела и накинулась уже в полную силу. Медицина и Лютенсвен сражались отчаянно, но болезнь была сильнее.