Синие берега
Шрифт:
– Марийка! Не своди глаз с подсобок на дворе! В случае чего, огонь по подсобкам! Магазины у колонны! Несколько. Бери...
Он слышал ее короткие очереди.
– Не высовывайся только! Не высовывайся, Марийка! Не высовывайся!
– Да. Да, - успокаивала его Мария.
– Не высовываюсь. Нет...
Андрей привалился потной головой к простенку. С шеи сползла затвердевшая от присохшей крови повязка. Он почувствовал ноющую боль. Потом боль ослабла.
– Марийка!
– И ничего больше. Просто он подбадривал ее.
– Марийка...
– Да.
– Да.
В окна, выходившие на подсобки, чиркнуло несколько раз, и Мария всем телом откинулась к стене.
– Да. Да.
Ни одного выстрела не мог сделать ее автомат - магазин пуст, последний. У колонны тоже ничего нет. Вспомнила, у правого торца лежали полные магазины, два магазина Данилы, он не успел расстрелять все. Поползла туда.
В темноте нашарила магазин. Второго магазина не нашла.
Наступала ночь.
Немцы больше не стреляли. Пауза, наверное, как и вчера, до первого света. Утром все будет кончено, понимал Андрей. Немцы ворвутся в школу. Они увидят в седьмом классе "Б" Тишку и Валерика, наткнутся у лестницы на Вано, Петруся Бульбу, на отделенного Поздняева, где-то набредут и на Сянского, они увидят изуродованное тело Пиля, его гневное лицо, и Сашу увидят, и его, Андрея, с Марией увидят, они будут еще теплыми, они еще не станут совсем трупами: немцы захватят школу ни на минуту раньше, чем в ней перестанут стрелять.
Здесь, в школе, в каких-то Белых ключах кончится его жизнь. Андрей подумал об этом почти равнодушно, просто он уже свыкся с мыслью, что отсюда не уйти. "Жизнь в конце концов можно и отдать, свою жизнь. Если проникся сознанием, за что ее отдаешь и что нельзя не отдать. Это много, очень много для меня, и так мало для войны". Дойти до вершины истины значит подняться над всем и все увидеть в настоящем свете, и тогда многое, чего и быть не должно, убавится, и сожаления иные уйдут. Умирают же и так: приспело время смерти и - умирают.
Андрей и Мария сидели у пулемета, они знали: осталось чуть больше половины ленты, и еще одна, последняя. Надежды ни на что не было. И быть не могло. Снова попробовать выбраться? Ничего не выйдет. Но может быть... может быть... может быть... одному из двух повезет?.. Может быть, может быть... если отвлечь немцев... внезапным огнем по саду... и тем временем... одному попытаться... через черный ход, через огород?.. Вероятность удачи самая малая. Но может быть, может быть... Вдруг... повезет?.. Вдруг повезет?.. Если незаметно... вниз... под взгорье... Риск. И все-таки... все-таки... попытка...
– Марийка.
– Да, Андрей?
– Рука Марии легла на руку Андрея, и он почувствовал ее мягкую тяжесть и тепло.
Он молчал с минуту.
– Марийка...
Теперь она молчала, ждала.
– Выбирайся отсюда, - произнес наконец Андрей.
– Шанс выбраться небольшой. Конечно. Но все же... А тут, Марийка, гибель неизбежна. Оба выйти мы не сможем. Одному надо отвлекать. Да и отвлекать по-настоящему нечем, ты знаешь. Одна лента, и половина ленты в пулемете... Да две
– Но я не собираюсь уходить.
– Нет, тебе надо выбраться отсюда, - тихо, но настоятельно сказал Андрей.
– Нет. Мне это не надо. Мне надо быть с тобой.
– Я тоже постараюсь выбраться. Вместе же нельзя, Марийка. Нельзя. Пойми, хорошая. Я потом.
– И я потом.
– Нельзя же потом - вместе. Так не получится.
– Одной тоже не получится.
Андрей вздохнул.
– Получится. Ну вот, запомни, - продолжал он, - самое опасное - эта сотня метров возле школы. Вот где риск. А дальше ничего особенного. Может, прибьешься к какой-нибудь части, к подразделению какому-нибудь, как вот к нам. Или перейдешь линию фронта. Поняла?
– Андрей, Андрей... Я все поняла. Я поняла, что останусь с тобой.
– Конечно, со мной. Мы всегда будем с тобой... со мной. Ну так вот, не бойся темноты, - упрашивал он, словно она уже согласилась уйти, - и леса не бойся.
– Я не боюсь темноты. И леса не боюсь. И оставь! Не вынуждай меня делать то, чего я не должна делать, чего делать нельзя.
– Ну да. Нельзя делать того, чего нельзя. Конечно. Что ты! А хочешь делать. Тебе нельзя оставаться. Вот чего нельзя. Так вот, не бойся темноты, не бойся леса. Ничего не бойся.
– Я тебе сказала: не боюсь. А вот этого я тебе не сказала: если я и решусь пойти, ноги не пойдут. И не надо больше.
– Ха! Ноги. Потому и голова придумана, чтоб ногам дать порядок. Вот мы и пошутили. А теперь за дело. Все, значит. Отодвигаем парты. Давай...
– Андрей, нам и так тяжело. Зачем ты все это?
– Она тоже настаивала.
– Постой, - провела ладонью по его шее.
– Повязка распустилась. Перевяжу.
– Ладно, ладно, перевязывай.
– А, ничего не видно. Постой.
Она осторожно разматывала то, что было бинтом. Потом ощупью обернула шею повязкой, ставшей жесткой от присохшей на ней крови.
– Мария, ты уйдешь отсюда. Это моя просьба. И приказ тоже.
Она слушала его, пугаясь и не понимая, как может он требовать от нее этого.
– Я не могу тебя оставить, Андрей. Пойми и ты.
– Голос ее дрожал, она вся дрожала.
– Свыше моих сил оставить тебя, пойми же.
– Не меня тебе жаль.
– Андрей старался произнести это как можно злей.
– Просто боишься без меня, вот и все.
– Ему хотелось пробудить в ней чувство незаслуженной обиды, даже гнева...
– Андрей...
– Слезы душили ее. Она прильнула щекой к его руке. Андрей...
– беспомощно повторила.
– Не нужно... Я все понимаю. И ты думаешь, что могу тебя оставить? Я умру с тобой.
– Послушай, Марийка, нет. Ты только пойми, хорошо? Ты не вправе умереть тогда, когда тебе хочется.
– Разве мне хочется умереть, Андрей?
– Она вспомнила, как, подавленная смертью Саши, действительно больше не хотела жить.
– Разве можно хотеть умереть? Я не хочу! Но если нет выхода, что же делать, Андрей?