Синие шинели (сборник)
Шрифт:
Федор Петрович Широков, начальник уездной ЧК, не спал уже несколько суток. Он поздоровался с пришедшим, потер красные глаза и негромко сказал:
— Ну, Перистый, ты уже, конечно, в курсе дела. Сам понимаешь — с отпуском придется повременить. Поедешь на место со своим отделением и расследуешь обстоятельства гибели Еременко. Попробуй разузнать о численности банды, но не зарывайся, — внезапно повысил он голос, — а то знаю я тебя, всегда в самое пекло лезешь…
Чекистам было известно, что бандой, орудовавшей в Кокчетавском уезде, верховодит бывший начальник полиции Филатов — злобный, коварный и неглупый враг. Он отлично знал местность, чуть не в каждом селе среди кулаков у него была тайная агентура, поэтому удары его были внезапными и сильными.
В Колесниковку Андрей Перистый выехал со своими, подчиненными Вдовиным, Егоровым, Левиным и замечательным наездником Муратовым. Все они до прихода в отряд ВЧК успели пройти суровую фронтовую школу, были смелыми и находчивыми бойцами.
До Колесниковки семьдесят верст. Добрались без всяких происшествий. В деревню приехали уже затемно. Въехали осторожно, спешились и постучали в крайнюю избу — она была невидной, явно бедняцкой. Дверь отворила сгорбленная старуха. Она долго недоверчиво разглядывала молодого коренастого парня в военной форме. Наконец сказала:
— Мы Кругловы. А тебе кого надобно?
— Да тебя, бабуся, и надо, — ответил Перистый. — Узнать нам надо кое о чем…
Старуха пожевала губами.
— А вы из каких будете?
Перистый долго объяснял ей, что все они из уезда, от Советов. Старая крестьянка слушала молча, наконец по ее глазам чекист понял: поверила. И сразу изменилась, засуетилась, пригласила в избу:
— Милости просим! Будьте как дома!
Вскоре на столе появился до блеска начищенный старый самовар с медалями на боках.
У хозяйки двое сыновей служили в Красной Армии. В день налета к ней в дом ворвались бандиты в папахах, угрожали спалить хату: «Все большевистские гнезда выжжем!» Да не успели что-то, спешно стали собираться из села.
А через день пришли другие, может, и из той же банды, кто знает, в грязных, рваных рубахах, перепоясанные парусиновыми ремнями, обвешанные оружием, горластые, пьяные.
В одной из телег, на которых они приехали, лицом вниз лежал молодой парень, раздетый и окровавленный. Кто он был, в селе так до сих пор и не знают. Говорят бабы, что был это парнишка из красных, прислали его сюда, чтобы выследить Филатова…
Как раз в сумерки дело было. Парня сбросили с телеги, долго допрашивали, били плетьми, а потом положили вдоль бревна, привязали и взяли поперечную пилу…
Молча, опустив головы, сидели милиционеры, слушая страшную повесть о гибели своего товарища. Они знали, что каждого из них в любую минуту подстерегает смерть, что враг, сдыхая, готов на любые зверства. Но не страх, а беспощадную ненависть к контре вызвал этот рассказ в сердцах революционных, бойцов.
Рано утром Андрей Перистый и его бойцы пошли на могилу безвестного милиционера. Нужно было точно установить, кто был зверски казнен бандитами, хотя чекисты не сомневались, что погиб именно Григорий Еременко.
Узнав о прибытии милиции, на кладбище собрался народ. Перистый приказал своим подчиненным вскрыть могилу…
Спустя час все стало ясно: от рук белогвардейской нечисти погиб комсомолец Еременко. Всю ночь бойцы не сомкнули глаз, украшая могилу своего товарища. На скромном памятнике они сделали надпись:
Здесь похоронен зверски замученный
белогвардейцами комсомолец
ЕРЕМЕНКО Григорий Петрович.
Вечная слава герою! Мы отомстим за тебя!
На рассвете Андрей Перистый отправил Хамита Муратова в Кокчетав с донесением, а сам с остальными бойцами направился в сторону Тарангула, куда, по словам жителей Колесниковки, скрылись бандиты.
Ехали лесами и балками, дышащими пьянящим запахом земляники. Вскоре чекисты увидели юрту. Неподалеку от нее серебрилось озеро, слышалось блеяние овец. Картина была самой мирной. Но бойцы ни на минуту не могли забыть, что в этих прекрасных, как сказка, краях рыщут бандиты, что жизнь мирных людей отравлена здесь горем и слезами.
К ногам коней бросились лохматые сторожевые собаки и залились неистовым лаем. Из юрты вышел еще не старый казах и, приставив ладонь козырьком ко лбу, стал смотреть на приближающихся всадников. На его смуглом лице появилось настороженное выражение, хотя приближения незнакомцев он ждал молча и с достоинством.
Поравнявшись с ним, Перистый сказал обычные слова приветствия. Пастух ответил сдержанно и продолжал разглядывать незнакомых людей. И только когда бойцам удалось убедить казаха, что они красные, милиционеры, лицо его сразу подобрело, и он гостеприимно пригласил приехавших в юрту. Но гостеприимством хозяина не было времени пользоваться — до вечера нужно было добраться до Тарангула, разузнать о бандитах и ночью вернуться в Кокчетав.
Пастух рассказал, что верстах в пяти от его стоянки в лесу живут двое каких-то людей. («Плохие люди, совсем плохие люди», — покачал головой казах). Вот уже который раз они приходят к нему в юрту и, угрожая оружием, требуют баранов. Пастух не смеет отказать. Получив добычу, бандиты исчезают.
— Скоро совсем разорят, — жаловался пастух, — и уехать не дают. Догоним, говорят, убьем…
Милиционеры вскочили на коней и помчались туда, где, по рассказам чабана, прятались грабители.
Подъезжая к лесу, чекисты услышали слабое ржание коней. Перистый подал знак спешиться. Всадники повиновались его команде. Они привязали коней к соснам, повесили им на шеи торбы с овсом, а сами с винтовками, скрываясь меж кустов, двинулись дальше.
Шли медленно, стараясь не обнаружить себя. Вечерело. С каждой минутой становилось все труднее просматривать лес. Наконец на небольшой поляне Андрей Перистый заметил вспыхнувший на мгновение огонек. Его увидел и шедший рядом Вдовин.
— Никак, люди, товарищ командир? — тихо сказал он.
— Вижу, — тихо отозвался Перистый, продолжая пробираться вперед.
Несмотря на сгущающиеся сумерки, милиционеры хорошо разглядели фигуру неизвестного. Он сидел на пеньке, оборванный, не мытый, видно, месяц, и курил, задумавшись о чем-то…