Синие стрекозы Вавилона
Шрифт:
— А? Нет, он погиб во время мятежа. — Красавица выдержала краткую, приличную теме паузу.
— А документы?.. — продолжала Тилли.
— Сгорели, к сожалению. Офис был подожжен мятежниками, так что фирма понесла значительные убытки. — Запах сиклей был так силен, что красавица отвечала на все эти совершенно неуместные вопросы. Ей не хотелось, чтобы девицы ушли, хлопнув дверью. А девицы — особенно эта страшненькая, малорослая, — были на это очень даже способны.
Очень осторожно красавица поинтересовалась:
— У вас были какие-то контракты с фирмой?
— Были. — Тилли хищно
Та с сожалением развела руками.
— Мне очень жаль, но сейчас невозможно восстановить практически ничего. В нынешней ситуации многие пострадали. — И поскорей перешла к более интересному: — Не желаете ли что-нибудь приобрести?
Лэсси между тем подошла к полке, на которой были выставлены приспособления — в том числе и литые из резины. Заметив интерес, с которым девушка разглядывает продукцию «Интима», красавица поспешила к ней на помощь, с облегчением отвязавшись от противной Тилли с ее противными расспросами.
— Харигата — древняя восточная традиция, которую давно уже пора было освоить и нам, в Междуречье. Мы, можно сказать, новаторы в этом деле. Ведь что такое харигата? Лучшая часть мужчины, только без всего остального. Харигата никогда не устает, он может быть ласковым и грубым, по вашему желанию...
И как убедительно говорит! Лэсси слушала рассказ, ею же самой написанный, и млела. И не хотела, а млела. Красавица будто извлекала рекламный текст из самых сокровенных глубин своей души. Слова исходили из розового ротика, словно рождаясь на глазах. Одно наслаждение слушать. Слушаешь и как будто красавицу эту трахаешь. Лэсси даже замечталась на мгновение под сладкую музыку ее речей.
— Да, — немного невпопад сказала Лэсси, перебив, наконец, красавицу. Та послушно замолчала и с ласковой, понимающей улыбкой уставилась на покупательницу.
— Тилли, иди сюда, — позвала Лэсси.
Тилли, метя подолом, приблизилась.
— Ой, — проговорила она, оглядывая полку. — Сколько их тут...
— Вам угодно? — осторожно, чтобы не спугнуть, спросила красавица.
Тилли протянула руку, безошибочно взяв «Спящего Тристана». Провела кончиками пальцев по упругому члену. Как знакомо ей это прикосновение. Будто в тот день, когда она тайком спустила джинсы со спящего Марка и осмотрела его член, чтобы потом сделать копию.
— Вот этот.
Красавица с энтузиазмом поддержала:
— Прекрасный выбор!
— Знаю, — поворчала Тилли.
— Тридцать сиклей, — сказала красавица.
Девицы переглянулись.
— Харигата — лучшая часть мужчины, — сказала Лэсси. — И кормить его не надо. И не курит. И баб не водит.
Тилли полезла в свою холщовую сумку и начала отсчитывать сикли. Красавица деликатно глядела в сторону. Маленькие ловкие руки Тилли выложили на столе перед красавицей два столбика по пятнадцать сиклей. Та, очнувшись от задумчивости, сноровисто пересчитала деньги, смахнула их в ящик и снова улыбнулась обеим девицам.
— Прошу вас, — произнесла она, вручая им покупку. И когда только она успела так изящно запаковать Спящего Тристана? Харигата был завернут в золотую бумагу с красными розами и белыми маргаритками, перевязан полосатой лентой, покупка вкусно хрустела и еле заметно пахла сладковатым дымом курений.
Безжалостно
Вечером, поставив харигата на стол, они разлили свежий чай по немытым чашкам. Полушубок, чуя настроение хозяйки, приполз из прихожей и теперь лежал на коленях у Тилли, которая рассеянно гладила его против шерсти.
— Вот мы и остались с тобой вдвоем, — сказала Лэсси. Шумно всхлипнула, потянула чай сквозь зубы.
— Как ты думаешь, почему бабушка не продала себя в храм? — спросила неожиданно Тилли. — Ведь за нее отвалили целых шестьдесят сиклей. А она хотела служить у нас за одну только еду и спальное место.
Эта мысль не приходила Лэсси в голову. Она так и сказала.
— Понятия не имею. Никогда об этом не задумывалась.
— Мне кажется, ей не хотелось жить в храме. И вообще у чужих людей. Ей хотелось иметь внуков, — сказала Тилли. — На самом деле это не мы ее в дом пустили. Это она нас удочерила. Вернее, увнучила. А мы ее продали.
— Закономерно, — после краткого молчания подытожила Лэсси.
— Да, — согласилась Тилли. — Закономерно. Итак, мы проели и пропили бабушку, а сейчас еще и потрахаемся, благослови ее Нергал.
И она погладила харигата.
— Ну что, Марк, — сказала Тилли, — вот теперь ты от нас никуда не уйдешь.
Священный поход
В этой кровавой сече пало двадцать
тысяч сарацин; христианских же рыцарей
шесть человек.
Г.Мишо. История крестовых походов
Ах, дитя. Что мы в этом мире? Всего
лишь отрубленные головы, что катятся под
напором ветра судьбы по пустынным пескам
времени...
Аль Джахез. Поучения к Нарриман
Случилось все это на второе лето по окончании мятежа марбани, сотрясшего Великий Город.
Появился о ту пору в Вавилоне провозвестник. Новое нес с собой, неслыханное, и потому многие — одни из праздности, иные от пустого любопытства, другие же изголодавшиеся по слову провозвестническому, — собирались большими толпами и внимали. Собирались по большей части поначалу на рынке, где самые трущобы, с какими шесть могущественнейших вавилонских династий, о двенадцати царях каждая, боролись да так и не справились. После же демократия грянула, она и бороться не стала: на то и свобода, чтобы всяк в такой трущобе сидел, какая сердцу милее.
После же на площадях собираться стали, на главных улицах и даже перед Управительским дворцом.
Имя провозвестника было Савел Мусорщик. Прежде, в пору плачевных заблуждений своих (так возвещал он во всеуслышанье, рыдая и в грудь себя колотя жилистым кулаком), носил имя Павел и входил в малую общину христиан-сострадальщиков. Гнездились они тогда против казнилища — отчасти потому, что больше там никто жить не хотел из-за тяжелого запаха и непрекращающегося вороньего гама; отчасти же для удобства. Так сподручнее было им собираться вместе для сострадалищ, сочувствилищ и коллективных сожалелищ, какие практиковались для развития души.