Синий бар
Шрифт:
– Раз перевели, значит перевели. – Гауде встал. – В то время пресса была занята более важными делами. Послушайте, я рассказал вам все что мог. Вам пора уходить. У меня назначена встреча.
Арнав отметил полное отсутствие энтузиазма. Стало ясно: больше он из инспектора и слова не вытянет. Гауде пожал ему руку и вслед за ним вышел из полицейского участка.
По дороге к авто Арнав остановился, чтобы проверить сообщения. Гауде сел в свою машину, завел ее и высунулся из окна:
– Оставьте это дело в покое. Советую вам как полицейский полицейскому: ничего хорошего из этого не выйдет. И будьте
И Гауде уехал, прежде чем Арнав успел ответить.
Оказавшись в машине, он написал Мхатре, попросив уделить ему несколько минут. Теперь он знал, что ему сказать.
Глава 27
Тара
Судя по потертому и выцветшему красному ковру, одиноким украшениям, развешанным по стенам, коробкам и стульям, сваленным в разных углах, Шетти предоставил для репетиций старый зал для свадебных торжеств.
Группа женщин, с которыми она познакомилась накануне, стояла и болтала под ярким белым светом. Они были разного возраста. Тара отметила, что среди них есть несколько подростков в западной одежде. Остальные выглядели гораздо старше. Все повернулись, когда она вошла. Некоторые улыбнулись.
Одна из женщин постарше обратилась к ней с вопросом:
– Так это ты учительница? Та самая Тара? Ты выглядишь такой же стройной, как раньше.
Таре никак не удавалось вспомнить круглолицую танцовщицу, которая показалась ей знакомой. Вчера она не приходила.
– Не смотри на меня так, будто мы никогда не встречались. – Женщина ухмыльнулась, и Тара все вспомнила. Это была та задорная девчонка, которую Шетти поручил ей обучить танцам больше десяти лет назад. Тара вспомнила открытую, сонную, теплую улыбку, которая в то время освещала ее лицо.
– Митхи?
– Кто же еще? Ты теперь учительница?
– Я преподаю, но еще я буду выступать на неделе, когда бар откроется.
– Ты до сих пор работаешь в баре?
Митхи въехала в их общую квартиру всего за месяц до отъезда Тары из Мумбаи. В то время Тара просыпалась в шесть утра после того, как ложилась спать на рассвете, занималась гимнастикой и йогой, накладывала маску на лицо и читала газеты, чтобы улучшить английский. Тара почувствовала тоску по той глупой девчонке, которой она была когда-то. Она верила, что сможет добиться успеха, если очень постарается.
– Поговорим за обедом? Ты же знаешь Шетти.
– Да. Работа, работа и ничего, кроме работы.
– Давайте к делу. – Тара улыбнулась, бросила сумку на стул и подошла к женщинам. – Открытие через два дня, и Шетти хочет, чтобы шоу запомнилось.
Она говорила своим учительским тоном. Пия и даже Зоя слушали ее, когда она обращалась к ним таким образом. Тара расставила женщин полукругом и попросила Митхи включить на колонках песни, которые прислал Шетти. Заиграла музыка из пошлого болливудского танцевального номера. Она попросила девушек подвигаться под ритм. Результат ее не обрадовал: Шетти явно отобрал их по внешности, а не по таланту. У каждой женщины были собственные соображения о том, как двигаться «сексуально» – так, чтобы обеспечить себе больше чаевых.
В детстве Тара любила танцевать. Мать
Она познакомила их с понятием группового танца под общий ритм. К тому времени, как Тара объявила перерыв, она еле стояла на ногах. Она вышла на улицу и, набрав номер Зои, узнала, что Пия гуляет с подругами. Она закончила разговор и обернулась.
– Это ты с Зоей разговаривала по телефону? – Митхи стояла у нее за спиной, широко и бесхитростно улыбаясь. Судя по всему, она подслушивала. Тара не смогла найти в себе силы рассердиться на нее и кивнула в ответ.
Глаза у Митхи загорелись.
– Значит, у вас с Зоей все в порядке.
– А почему бы и нет?
– Шетти сходил с ума после того, как вы двое убежали. Он выглядел устрашающе, и я подумала: «офф кара дия». – Тара слышала это выражение много лет назад, когда в баре шепотом говорили о том, что кого-то убили. Она ждала, пока Митхи продолжит. – После того, как мы не смогли найти тебя ни в ту ночь, ни на следующий день, Шетти говорил со всеми нами. Он кричал. Неделю спустя он велел нам выстроиться в очередь и сфотографироваться. Какое-то время ничего не менялось, но потом Гаури… Ты ведь помнишь ее?
Тара кивнула.
– Так вот, он дал Гаури кое-какую работу.
– Какую? – спросила Тара, хотя знала ответ.
– То, чем ты занималась на стороне. Это все, что она мне рассказывала. Однажды я увидела, как она, надев шаль, садится в машину. Странно было видеть ее закутанной в теплую одежду днем. Это был последний раз, когда я ее видела. Она так и не вернулась.
От этих слов Тару пробрал холодный озноб, хотя они стояли на солнцепеке возле дороги, рядом с машинами и людьми. Митхи говорит о шали, которую и она когда-то носила.
– Что сказал Шетти?
– Он сказал, что Гаури уехала к себе в деревню, как и вы двое. Ее вещи пропали. Вскоре после этого бар закрылся. Кто знает, может быть, Шетти не врал. Он был прав насчет вас.
Тара не могла заставить себя произнести ни слова. Ужас, от которого она избавилась четырнадцать лет назад, снова вцепился в нее острыми когтями. Она вспомнила Шетти и его поручения на вокзале и, что еще хуже, искушение и страх перед «ночной работой».
В тот вечер Тара вошла к Шетти в кабинет, чтобы вернуть сари и получить зарплату. Шетти заговорил с ней совершенно другим тоном, и она насторожилась. Потом он спросил, возьмет ли она ночную работу.