Синий Колодец
Шрифт:
Великан Анисим Данилович опустил новую девочку на пол.
— Еще одна помощница с потолка свалилась.
— Ленка! Овчинникова!
— Салют, Орлова!
Радостные носы девочек сталкиваются, а великан гремит:
— Встретились подружки, встретились!
— Этот великан мой дядя со стороны матери, — говорит Ленка Жене и Дусе.
Ленкин дядя со стороны матери советует:
— Гуляйте, школьницы, не теряйте драгоценных минут. Несмотря ни на что, каникулы идут семимильными шагами.
Женя уже рассказывала Дусе о своей
Вместо всего этого Ленка Овчинникова говорит:
— Вы, надеюсь, заметили, что мой дядя со стороны матери Анисим Данилович Сурвилло — великан.
Дуся и Женя согласно кивают: да, они заметили.
— Между прочим, мой дядя Сурвилло еще и знаменитый силач — двумя руками он легко поднимает «Москвича».
— Подумаешь, — говорит Женя, — мой папа одной рукой поднимает «Москвича». — И добавляет: — Левой рукой…
Дуся в изумлении раскрывает рот.
— Ха-ха-ха, — смеется Ленка, и ее косички с оранжевыми ленточками прыгают вверх-вниз. — Я наврала… Я больше не буду… Извините, пожалуйста. Ой, не могу, как я наврала.
— Попалась, — радуется Женя, — сама говоришь: наврала… все наврала.
Ленка становится серьезней учебника математики.
— Слушайте, девочки, чистую правду: мой дядя со стороны матери великан Анисим Данилович Сурвилло одной рукой поднимает «Волгу».
Дуся продолжает, разинув рот, молчать, вместе с тем у Дуси испуганно вздрагивают ресницы.
Ленка улыбается.
Однако Женя довольно быстро приходит в себя и, стараясь увидеть свое отражение в Ленкиных зрачках, говорит:
— Мой папа, правда, не великан, врать не стану, но двумя руками поднимает трактор или танк по кличке «тигр». Что надо, то и поднимает. Я сама видела.
Ленка Овчинникова срывает длинную травинку и задумчиво ее обкусывает.
Дуся молчит.
Ленка бросает сладкую травинку и как ни в чем не бывало спрашивает:
— Куда пойдем?
— На пруд, — неуверенно предлагает Женя.
— Пошли-ка лучше на кукурузу, — говорит Дуся.
Пыльная дорога приводит в лес, густо населенный тонкими соснами в рыжей чешуе. Пахнет земляникой, хвоей. Сосновые иголки стукаются об иголки, по старой хвое ползут жуки, хвоя вздрагивает под тяжелыми жучьими лапами.
Едва девочки вышли из леса, солнце принялось жечь. И никуда от лучей не спрячешься: справа — поле, слева — поле, впереди — поле и телеграфные столбы.
— Тебе жарко, Дуся? — спрашивает Женя.
Дуся смеется.
— Нет, скажи, жарко? — допытывается Женя.
Дусе что: она привыкла к жаре.
— Жи-жа, жа-жи, побежали, побежим!
— Догоню! — пустилась за Дусей Ленка.
И Женя бежит.
Темно-зеленые глянцевитые листья касаются девочкиных платьев, будто очищают от пыли.
Конца-краю не видать кукурузе.
— Со мной не заблудитесь, — успокаивает подруг Овчинникова, — у
На руке у Ленки настоящий компас, а все думали: часы.
— И так не заблудимся, — говорит Дуся.
— Ты уверена? — не спускает Ленка глаз с компаса.
— Я тут каждый куст знаю, — отвечает Дуся. — А куда сейчас твой компас показывает: на юг, на север, на запад, на восток?
— Не важно куда… Главное — идти точно по компасу, а уж он не подведет, — твердо говорит Ленка и стукается лбом в высоченную кукурузу.
— Ладно, Лена, ты шагай строго по компасу, а мы с Женей уже пришли.
Глава седьмая
— Где ты была все это время? — спрашивает Женя.
— В Стране послушных родителей, — отвечает Ленка Овчинникова.
Девочки стоят у речки Огневки, рядом с колхозным дворцом. Во дворце пятнадцать тысяч двести восемьдесят шесть книг, из них две тысячи четырнадцать сказок с цветными иллюстрациями, широкоэкранное кино, цветной телевизор, двадцать две трубы духового оркестра.
Серебряной рыбой плывет в Огневке тень самолета.
Ленка Овчинникова ждет, чтобы Женя заахала от удивления. Женя молчит. Удивись она вслух, и Ленка задерет нос выше дворца, и тогда из Ленки слова не вытянешь.
А так ничего, рассказывает:
— Кругом часов ехала я к бабушке поездом, летела на самолете, полсуток плыла на катере с подводными крыльями, а после шла пешком по целине, оврагами, лесом… Я устала, проголодалась, во рту у меня пересохло. И тут я увидела пограничный киоск неизвестного государства. Представляешь мою радость? В киоске продавали сливочное мороженое в стаканчиках, эскимо, пломбир… Мороженый торт, ореховое, земляничное, апельсиновое… Сам киоск сложен из «холодков», как из кирпичиков.
Чей-то папа из киоскного окна поманил меня пальцем, протянул эскимо.
«Большой, а дразнится», — подумала я и спрятала руки за спину, чтобы они не цапнули эскимо за палочку.
Я сказала:
— У меня нет денег. Я забыла деньги дома.
Во всех киоскных окнах захохотали:
— В нашей Стране послушных родителей желания девочек и мальчиков имеют хождение наравне со звонкой монетой… Ха-ха-ха!
Не успела я схватить за палочку эскимо, как чей-то папа протянул мне мороженый торт. Сунула эскимо в рот и ухватила торт. Шоколадные звери, апельсины, круглая коробка ореховой халвы… все, что я когда-либо хотела, прыгало ко мне из киоскных окон.