Синий, который красный
Шрифт:
— …он слишком быстро приспосабливается. Стреляет по огнеплюям, которых не видит. Нашел дверь в Целестию. Его не убил Браслет!
— Знамение! — обрадовалась Мелита.
— И он врезал Бестии, хотя… — Дара, до которой Хет уже в подробностях донес эту сцену, явственно договорила про себя: «А вот за это спасибо». — Пажу Альтау! И вообще, вы можете представить себе человека, которого «заказала» собственная зубная щетка?
— ?!
— Я опросила вещи, пока мы были в его квартире. Все как один его ненавидят, а зубная щетка попросила меня его убить.
— Может, он наорал
— Он купил ее два дня назад. В общем, лучше бы Бестия его…
— Но тогда Мечтатель начал бы рыдать над телом, а она этого не терпит, — с серьезным лицом заметила Мелита. — Еще поэму бы написал загробную. Ладно, я поняла. Нужен один человек в плюсе и один в минусе.
— Мне кажется, — степенно заметил Нольдиус, — что последнее как-то, гм, легче. Ввиду последнего конфликта иномирца с Бестией…
— Да, не хочется начинать войну, — заметила Дара, которой хватало боевых действий на фронте с самой Феллой.
— Будем надеяться, что он как-нибудь попрется в сад Одонара в одиночку и нарвется там на Зерка, ну, или на Лорелею, — радостно подвела итог Мелита, с поразительной легкостью обрисовывая почти стопроцентную кончину для любого немагического существа. — Уф, я в ударе! Как бы нам теперь и с Магистрами разделаться?
Вскоре им предстояло узнать: легче было бы разделаться с Магистрами, а заодно найти Оплота Одонара, чем реализовать свое «минус один человек».
Глава 13. Аллея сирени
Везение Макса было, можно сказать, невероятным: он умудрился в один день натолкнуться и на Зерка, и на Лорелею и остался в живых.
Примерно в то время, как Дара, Кристо и остальные обсуждали своё «один в минусе», Макс старательно игнорировал приказ самой Бестии: сидеть на месте.
Хотя прекрасно понимал, что приказ был резонным. Но если уж придётся обживаться на новом месте как минимум на месяц (примем за худший вариант) — как прикажете обойтись без минимального исследования территории? Вряд ли здесь ему выделят персонального гида, чтобы показать что да как.
Может быть, иной человек, попавший в волшебную страну, потратил драгоценные бы часы на восхищение, но Макс был предельно целеустремлен.
Его не волновало, что еда падает с потолка — напрягало только то, что ее неудобно брать. Стены выделенной ему комнаты меняли цвет и даже фактуру в зависимости от настроения, но после получасовых утренних экспериментов («Отлично, если подумать о ФБР, они становятся блевотно-зелеными, записываем, идем дальше…») их прочно заклинило на невнятном серо-буро-депрессивном фоне. За сутки Макс успел пролистать столько литературы о Целестии, что мог сразу сдавать соответствующий экзамен.
Словом, исследование вражеское территории шло полным ходом, и пока что только одна проблема не поддавалась решению.
Проблемой были обитатели артефактория. Макс навидался в своей жизни маньяков, чокнутых, маниакально чокнутых, избирательно маниакально чокнутых и наконец просто уроненных в детстве, но Одонар поставил его опыт под большой вопрос. Такую расхлябанность и такое пренебрежение к собственной жизни и жизням других он видел только раз: на индийской стройке. Сломать пару ребер соседу на завтрак тут было нормой. Обрить налысо девушку при помощи магии считалось отличной шуткой. Залезть в артехран и выйти оттуда живым через две минуты — шикарным подвигом. Это все — у детей от восьми до шестнадцати лет. И всем этим рулил, как бы пострашнее сказать… Мечтатель, которым самим рулила Фелла Бестия. Макс смутно подозревал наличие какой-то глобальной блондинки, установившей местные традиции.
Ладно, местная ребятня — это полбеды, если бы от них можно было изолироваться. Но малейшая его вылазка вовне сопровождалась отовсюду вылезающими любопытными физиономиями и вопросиками типа: «Это контрабандист?» — «А что у него с волосами?» — «И нос как у герцога какого-нибудь!» Кое-кто пытался порвать его на сувениры: «Это тот, который уделал Бестию!»
Господи, только не подростки. Макс не выносил их с собственного подросткового возраста. Поэтому нынче, недовыспавшись и пребывая в довольно хмуром настроении, он решил держаться подальше от людей вообще и подался в сад изучать местную флору — и нечаянно умудрился познакомиться с фауной.
Вообще-то, флора Максу тоже не то чтобы пришлась по вкусу. В глазах настойчиво пестрило от цветов (в основном попадались ирисы), по цветам перепархивали возмутительно яркие бабочки, половина кустарников мало того, что цвели — они пахли. Ковальски помассировал веки и подался поближе к зарослям сирени: они хотя бы выглядели не так волшебно. Он задрал голову в небо, но оттуда по глазам ударила целестийская радуга. Кажется, пятая фаза, если судить по этим их картинкам в учебниках для теориках: «Как определить время по радуге». Соответствует четырём часам пополудни — если она правда сейчас в середине.
Ну да, если у них тут… хм, сирень цветет, май? Тогда световой день — часов шестнадцать, если фазы радуги приближённо равны — получается, что на одну выпадает примерно сто сорок минут. Дальше проще, если первая фаза у них тут в пять утра, то середина пятой как раз…
Занявшись расчётами, Ковальски чуть не споткнулся посреди дорожки о низкого, тщедушного человечка с желтовато-коричневой кожей и черными, отливающими зеленью волосами. Человечек рассматривал его узкими глазками несколько секунд, после чего деловито произнес:
— Сдохни.
Макс мысленно сделал пометку: ненормальность местных не заканчивается за порогом артефактория.
— Прошу прощения?
Человечек выставил вперед левую ногу и очень ровным тоном поинтересовался.
— Что неясно? Сдохни.
Макс несколько секунд осознавал, что рядом с ним нет никого другого, кому могла бы быть адресована данная фраза.
— Мы что, встречались раньше? — наконец спросил он.
— Нет.
При противоположном ответе все остальное было бы логично. В свое время Макс вел в блокноте интереснейший список: он записывал фамилии тех, с кем имеет дело в данный момент и крестиками помечал тех, кто хотел бы его смерти. А внизу подбивал процентное соотношение.