Синий, который красный
Шрифт:
— Ты не всегда будешь рядом, Мечтатель! — выкрикнула Фелла, будто угадав его слова. — И не думай, что она отделается штрафными часами!
— Что-то мне не очень страшно! — издевательски крикнула Дара и опустила руки, обращаясь уже к Экстеру. — И вам не нужно обо мне беспокоиться…
Но взгляд говорил о другом: она хотела, чтобы о ней беспокоились, и не кто-нибудь, а один конкретный директор артефактория.
На двери появилась еще одна трещина. Гелла Нереида стиснула зубы, хватаясь за виски: ее щиты не выдерживали. В глазах Экстера мелькнуло что-то вроде слез.
— Ты не делаешь ничего, чтобы унять мои тревоги, Дара. Оставайся здесь. Я поговорю с Феллой сам, все
Он сделал шаг к двери, и Дара разом растеряла задор, на лице у нее проступила серьезная тревога.
— Вы пойдете к ней? Зачем? Она ведь сейчас… я знаю, что она на вас срывает злость, вы не обязаны, постойте…
— Держи блок на двери, Гелла, — попросил Мечтатель Нереиду. Двумя короткими взмахами ладони уничтожил энергетические узлы на дверях и шагнул в коридор, и оттуда послышался его голос:
— Что ты собралась делать? Убить? Шестнадцатилетнего ребенка за глупый розыгрыш?
— В сторону, Мечтатель!
Дара рванулась к двери, но Нереида уже выскочила вслед за директором и наложила щит со стороны коридора. Ее звонкий голос тоже был слышен:
— Остынь, Фелла. У нас «красная гидра», а ты гоняешься за девчонкой! Тебе три тысячи лет или сотня?
Через секунду в коридоре кричали уже трое, и никто особо не разбирался, кто и на кого, а главное — за что орет. Но ударов боевой магии было не слышно.
Дара опустила протянутые вслед Мечтателю руки. Подошла к двери и зачем-то пнула ее, но многострадальная дверь приняла это с немым достоинством.
Удару отозвалось тихое хмыканье. Макс Ковальски устроился довольно удобно для зрителя: со стопкой книг и банкой кофе под рукой. Неподалеку стоял наполненный кипятком чайник. Парик был снят и непочтительно валялся рядом с «До и после Альтау: две стороны истории Целестии».
— Оставь надежду привлечь внимание таким способом, — небрежно обронил Ковальски. — Незрелые девицы его явно не интересуют. А уж если говорить конкретно о тебе — это…
И он многозначительно приподнял брови, как бы говоря, что Дара — случай клинический.
— О ком это ты?
— Ну, конечно, — фыркнул Ковальски, показывая, что с ним в такие игры играть бесполезно. Он нетерпеливо пролистал книгу, которую читал («Семьдесят семь вопросов о нежити»), нашел место, на котором остановился, и углубился в чтение. По уши ушёл, и плевать ему было, что одна юная артемагиня хочет взглядом разможжить его об стенку.
— Что ты вообще понимаешь, — наконец фыркнула она, но не тронулась с места. Чайник с кипятком выразительно шевельнулся у локтя Макса, показывая ее напряжение.
— О, разумеется. Не имею ни малейшего понятия ни о чём в вашем радужном мирке. Ну, правда, я мужчина. Конечно, не как он, — он кивнул в сторону двери, из-за которой неслись звуки скандала, — самый лучший, единственный, неповторимый и чувствительный. Но все-таки.
— И что с того?
Макс перевернул страницу. Казалось, что он опять погрузился чтение и не собирается отвечать. Чайник нетерпеливо закачался, выпустил струйку пара, и Макс, не глядя, передвинул его подальше от себя.
— Ты ни разу не была на свидании, — монотонно проговорил он. — Тебя даже не приглашали, да что там, к тебе даже не клеились. Не спорю, у мужского пола разный вкус, кто-то заглядывается на…
— Богинь? — спрошено было с вызовом.
— А кто-то на брутальных девиц вроде Бестии, но есть одна категория, которую боятся все. Ты — странная. Никто не знает, что ты выкинешь в следующий момент. Ты ни с кем не разговариваешь, обычно отвечаешь на вопросы или говоришь по делу. Никто понятия не имеет, можешь ли ты вообще общаться с людьми, потому что вокруг тебя — сплошные вещи, а на уме — то ли артемагия, то ли непонятно что…
Он умолк и опять перевернул страницу, всем своим видом показывая, что говорить о прописных истинах ему скучно, а глава в книжке попалась интересная. Чайник больше не двигался, другие вещи — тоже. Дара теперь не смотрела на Макса, она рассматривала портрет на стене. Ради разнообразия, это был не портрет Солнечного Витязя, а портрет его сестры в молодости. Темноволосая, с аристократически правильными чертами лица, она рассеянно смотрела с картины, и даже в этой рассеянности было воплощение женственности.
— Бестия лучше? — хрипло спросила Дара.
Макс поморщился — ему мешали читать.
— Дело вкуса, разумеется. Опытнее. Проще. Понятнее. В общем, если пораздумать…
Он был расслаблен только с виду, а на самом деле уже наметил траекторию движения, если на него набросится чайник или еще какая-нибудь вещь. Через подлокотник — на пол, потом заслониться спинкой, использовать как щит стол при надобности…
Дара бесшумно вышла, и Ковальски степенно выдохнул. Маленький расчет за все спятившие вилки, а заодно и за вояж с Браслетом на руке был осуществлен. Можно побиться об заклад: в ближайшие дни девчонка подкатит к первому попавшемуся на её пути идиоту. Если это будет ее слабоумный напарничек — что ж, месть получится двойной. Отклик маловероятен, вероятнее — абсолютная паника на лице любого, к кому она подойдет.
Ладно, в конце концов, это было почти благодеяние с его стороны. Кто-то должен был ей сказать, что пора привыкать к миру живых существ.
«К великим скорбям автора сего труда, сих тварей мерзких пробудить не есть большой труд: нужно лишь прислать к их колодцу мага или артемага любой силы с клинком в руках (серп также не возбраняется). Однако, поелику маг, вызвавший смертоносцев, уничтожается ими, а остановить их — трудов нужно приложить бессчетно — да не найдется придурок, который сотворит такое…» Книги Целестии были отражением самой страны, в которой причудливо переплелись дремучее средневековье и заимствованная из разных миров по крупицам современность.
— Муть, — кратко резюмировал Макс и отложил книгу в сторону.
Организм отказывался потреблять информацию, да и кофе тоже. Пожалуй, следовало прогуляться по саду и посмотреть, какие всходы принесли семена посеянной им мести. Судя по состоянию артемагини, урожай может выспеть досрочно. Да и ещё, пора было посмотреть, не наклевывается ли вариантов для мести номер два.
И вдруг Лорелея захочет прогуляться…
* * *
Из артефактория сбежали чуть ли не все, кто к озеру, а кто — на арену. Никому не хотелось столкнуться с разъяренной Бестией, зато все желали посплетничать о сегодняшнем розыгрыше. Кристо уже успел назначить пару свиданий, а как еще прикажете набивать цену в глазах Мелиты? Подтянулись артефакторы постарше, действующие, которые, которые не упели сбежать в иные миры. Перекидывались сплетнями и последними новостями, несколько самых воинственных личностей сразу подались на арену упражняться в боевой магии и артемагии. Оказывается, самым лучшим способом убивать время для них был способ с оружием. Кто-то расстарался, выволок на середину арены кучу всякого хлама вроде щитов, мечей, серпов, а трое девушек-артемагов слетали за Фриксом со слезными просьбами «поучаствовать». Зачарованные на всепробиваемость, гибкость, самонаведение и еще Холдон знает, на что, серпы и мечи пользовались в Целестии бешеной популярностью, но совладать с ними мог не каждый, не говоря о том, чтобы создать.