Синий перевал
Шрифт:
— Да, на буровой номер шесть. На забое что-то металлическое. Я приехал за электромагнитом и запасным двигателем.
— Та-ак… — Майор быстро натянул галифе. — А зачем двигатель?
— На седьмой поплавили бортовые подшипники.
— Та-ак… Давай быстрее с магнитом и движком. И следом за нами. Одна нога здесь, другая — там.
— Старшина! — крикнул в коридоре Бурлацкий, проверяя обойму пистолета. — Вызовите летучку. Вооружите дежурный взвод. Оцепить участок и все подходы. Чтобы муха не пролетела!
Ночной безветренный лес тих и таинственен. Над узкой проселочной дорогой висят тяжелые плети берез. В прыгающих лучах автомобильных фар они кажутся майору скорбно распущенными косами обнаженных белотелых женщин. Тревога и злость грызут майора: «Сразу на двух… Случайное совпадение?»
Сзади в темном кузове «виллиса» трясутся Купревич с Бурлацким. Они тоже хмуры и молчаливы. Им, и особенно Бурлацкому, не хочется верить, что случившееся произошло из-за не принятых вовремя мер предосторожности.
Перед деревней лес редеет. Березы отступают от дороги. Ветви их уже не хлещут по брезентовому тенту. И тут же фары выхватывают из темноты черный силуэт копра. Селивестров закуривает. Как знакома эта картина! Сколько аварий и поломок пришлось видеть на своем веку, и все равно всякий раз вид замолкшей буровой рождает безотрадное чувство. Молчаливая, без рабочего шума и огней, вышка всегда чем-то напоминает ему больного человека.
К остановившейся машине подбегает Гибадуллин. Хочет докладывать, но майор машет рукой — не требуется. И без того все ясно. При тусклом свете керосиновых фонарей буровая бригада вытаскивает из тепляка тяжелый, высокий, похожий на большой черный самовар, нефтяной двигатель.
— Когда? — коротко спрашивает майор.
— В конце второй смены.
— Проспали, забыли добавить смазки?
— Никак нет. Бурили. Проверено — масла было по уровню.
— Так в чем дело?
— Будем выяснять.
— В коренные врезались?
— Так точно. На три метра. Известняк. Сильнотрещиноватый.
Селивестров дает знак шоферу. Машина срывается с места.
На буровой номер шесть копер и тепляк ярко освещены электрическими огнями. Гулко стучит в ночной тиши работяга-движок. Селивестров входит в тепляк первым. Сидевшие у печки бойцы-буровики вскакивают.
— Товарищ майор!.. — начинает докладывать сменный мастер.
Майор опять машет рукой. Приказывает:
— А ну, попробуйте забой.
Бригада занимает рабочие места. Словно сбившись с шага на бег, громче и чаще стучит двигатель. Сменный мастер дает вращение станку и, медленно, осторожно действуя рычагом, опускает снаряд. И вдруг треск, грохот. Станок содрогается, трясется, пытаясь сорваться с ряжей, вращающийся снаряд пружинится, бьет о железную пасть кондуктора. Сменный мастер налегает на рычаг, где-то в глубине колонковая труба приподнимается над забоем — и нет грохота, нет рвущегося из устья скважины треска, ровно и быстро крутится шпиндель станка.
— Так! — угрюмо констатирует майор. — Ясно. Делайте подъем.
Пока производят подъем, он не произносит ни слова, и лишь тогда, когда из скважины выныривает мокрая, блестящая колонковая труба, подходит к станку. Навернутая на конец трубы буровая коронка щербата, изуродована. Вчеканенные в ее торец победитовые резцы частью сломаны, частью выбиты начисто.
— Неужели об металл? — спрашивает Купревич.
— Не иначе, — подтверждает майор и обращается к буровикам: — Как и когда это произошло?
— Сразу после пересменки. Сделали спуск и… — сменный мастер недоуменно разводит руками, на лице виноватое выражение. — Когда мы на смену пришли, бурение шло полным ходом.
— Может, уронили что?
— Никак нет, товарищ майор. Как предыдущая смена подъем сделала — сам закрыл скважину предохранительным фланцем.
— Не помните, не случалось, что выходили из тепляка все, никого на вышке не было?
— Было. Во время пересменки. Сразу обеими сменами трубы обсадные сортировали, готовились к обсадке, — мастер кивает на трубы, поднесенные к самой двери тепляка.
— Кто в это время приходил?
— Никого не было. Только старший мастер да Крутоярцев с Зубовым. Известняк в ящиках за вышкой смотрели.
— А если получше вспомнить, — вмешивается Бурлацкий.
— Да нет… Больше никого не видели, — мастер пожимает плечами.
— Так… — Селивестров поворачивается к своим спутникам. — Придется подождать электромагнит. Без него здесь делать пока нечего. — И выходит из тепляка.
Купревич с Бурлацким следуют за ним.
Метрах в ста, за деревьями, — тоже электрические огни. Там, почти у самых домов, рокочет дизельная электростанция, веско и глухо поухивает станок ударно-механического бурения. При каждом ударе тяжеленного долота вздрагивает под ногами земля. Ударник только вечером забурился.
— И как вы понимаете, Петр Христофорович, всю эту историю? — нарушает тяжелое молчание Купревич.
— Делать выводы рано, Юрий Наумович, — неохотно откликается майор. — Надо подождать. Давайте-ка сходим на ударник.
Через час возле ударника появляется злой, взопревший Гибадуллин. Он очень возбужден и взволнован.
— Вот, товарищ майор. Полюбуйтесь. — И протягивает листок глянцевой бумаги.
Майор идет ближе к станку — там светлее. На листке большое масляное пятно с темными крапинками. Непонимающе оглядывается на лейтенанта.
— Видите… — Гибадуллин тычет грязным пальцем в крапинки. — В масле оказался песок! Это на седьмой. На шестой масло чистое. Весь бочонок профильтровали — чистое! А на седьмой… Поэтому подшипнички того…