Синий тарантул

Ланин Георгий

Скоро он вернулся к прерванным размышлениям:

— Экспертиза говорит, что резина не может оставить на бумаге много следов такой формы. Тогда какова же причина следов?

— От пальцев анонима?

— Но что могло быть на его пальцах, чтобы дать сквозь резину столько мелких вмятин?

— Присыпка. Порошок на пальце.

— Какой порошок?

— Табак? Мука? Соль? Сахар? Перец?

— Но тогда письмо послано женщиной? Обе женщины вне подозрения. Но чем доказано, что Дорофеева — именно та Дорофеева, которая награждена Золотой Звездой? Разве инженер Некрасов — действительно, Некрасов? — и Язин продиктовал секретарю запрос об идентификации Дорофеевой и Зариной.

БОР полагался только на непогрешимые документы органов безопасности.

— Зарина любит Нежина, но предупредила о странностях в его поведении и о китайской вазе.

Откинувшись на спинку дубового стула, Язин громко спросил:

— Всё же, виноваты ли женщины?

— Видимо, нет! — ответил он сам себе, но не остано­вил запроса о Дорофеевой и Зариной, который уже бежал по проводам.

Достав из стола список, который. Ганин представил ему ещё позавчера, Язин убедился, что никто из работников спецгруппы не готовил себе пищу сам. Но лунки-точки могут быть и от перца. Мужчина сыпал перец в суп, перец остался на пальцах, затем через резину дал вмятины на бумаге.

Отбросив этот вывод, Язин продолжал поиски.

— Пудра? Соль? Сахар? Йодоформ? Ксероформ? — перебирал он вещества, которые могли бы быть на пальцах неизвестного, пока блестящая мысль не осенила его.

— Да! Это скорее всего! — прошептал он. — Скорее всего! И до чего просто!

И тотчас же вызвав оперуполномоченных Сергеева и Кривцова, Язин коротко и сухо дал им задание требовавшее большой квалификации, сметки и акробатической ловкости.

26. Смерть Чернова

Утром 18 июля в Главуране было тревожно и печаль­но. Сотрудники главка то и дело подходили к кабинету № 10 на пятом этаже.

— Что случилось? — спросила Зарина, выйдя из лифта и увидев у кабинета Чернова молчаливую группу из Нежина, Каткова и Огородникова.

Не говоря ни слова, Катков протянул ей свежий но­мер газеты «Советский Ясногорск».

«Убийство на Деповской» — увидела Зарина обве­дённую красным карандашом заметку.

Сегодня около двух часов ночи, по вызову жильцов дома на Деповскую, 120 прибыли работники уголовного розыска. По сообщению соседей, из квартиры т. Чернова, сотрудника одного учреждения города, только что крадучись вышел человек. Была заподозрена кража. Однако агенты розыска не могли ни достучаться, ни дозвониться на квартиру. Когда дверь открыли, т. Чернова обнаружили мёртвым в своей постели. Вызванный врач констатировал смерть от удушья. Подозревается убийство. Начато следствие.

— Ужасно! — только и могла прошептать Зарина. Газета выскользнула из её рук.

— Ужасно! — повторила Ольга и вспомнила о странностях Нежина, о визитах работников госбезопасности к Пургину. Её быстрый ум мгновенно связал эти звенья с убийством. Зарина украдкой посмотрела на стоящего рядом Вадима. Он был необычайно бледен. «Не замешан ли тут Вадим? — подумала Зарина. — Вадим, конечно, свя­зан. Не убил, нет! Но связан. Откуда у него столько де­нег?» — и, вдруг заплакав, Ольга бросилась прочь.

Подошёл Алёхин, громадный, как водолаз. Он посмот­рел вслед Зариной, молча поднял газету, прочитал заметку, вложил газету в ручку двери и, не вымолвив ни слова, двинулся дальше.

Огородников, обычно весёлый и приветливый, сейчас стоял в коридоре, не зная что ему делать — идти к себе или зайти в кабинет Чернова.

Из лифта показались начальник спецгруппы Попов и Ильин. Они, очевидно, уже знали об убийстве. Поравняв­шись с людьми у кабинета, Попов сочувственно пожал каждому руку. Ильин поздоровался на ходу и, не оста­навливаясь, прошёл к себе. Следы бессонных ночей вид­нелись на его длинном, обычно румяном лице.

Приоткрылась дверь кабинета, и из неё боком выбрал­ся Вагин — высокий человек в круглых очках. Галстук у него съехал в сторону. Обычная робость Вагина под впечатлением известия о смерти товарища перешла в полную растерянность. Не здороваясь ни с кем, он лишь произнёс:

— Не могу сидеть! Не могу... Будто вижу Юрия Пет­ровича. Даже стук его машины слышу...

Работа в Главуране началась только около десяти часов. Люди, составляя отчёты, печатая документы, разнося почту, работая на счётных машинах, думали и говорили только об одном — об убийстве их сослуживца, скромного и приветливого Чернова.

Особенно тревожно было на душе у Пургина. По распоряжению Язина он уехал на свою загородную дачу. Сегодня он должен получить третье письмо, именно сегодня ему угрожает смерть.

И вот убит Чернов! Из его главка! Из его спецгруппы! Пургин не был человеком робкого десятка. Однако события последних дней, бессонница, утомление расстроили его нервы. Убийство Чернова явилось для него новым тягостным испытанием.

«Что будет дальше?» — спрашивал себя Пургин, лишь; теперь поняв, какие опасности подстерегают скромных работников госбезопасности на переднем крае борьбы с невидимым и беспощадным врагом.

Ганин и Скопин узнали об убийстве уже в пять часов утра. Скопин немедленно связал его с письмами Пургину. Ганин, находясь во власти необоснованного подозре­ния против начальника Главурана, считал, что смерть Чернова — одно из звеньев, ведущих к главному журна­лу. Беспокойство за жизнь Язина наполняло сердце май­ора. Узнай враг о начальнике БОРа, он начнёт готовить новое убийство.

Сидя за непривычно большим столом начальника глав­ка, он напряжённо ждал дневную почту, а в ней — третий голубой конверт, прикосновение к которому, как сказал Язин, таит в себе смерть. «Письмо не вскрывать», — помнил Ганин приказ начальника БОРа и, раздумывая о судьбе Чернова, понимал, насколько реальна опасность.

Перед ним лежал обычный жёлто-коричневый кон­верт, полученный от Язина. Содержание письма Скопин и майор знали уже наизусть.

«К убийству Чернова отнестись, как к необходимому шагу. Неукоснительно отмечать всех, интересующихся Черновым».

Ганин посылал капитана на Ростовскую — узнать, что нового вокруг убийства Чернова. Скопин, однако, вернулся ни с чем. Язин был уклончив, даже туманен.

— К убийству Чернова надо отнестись, как к неизбежному событию, — повторил он.

«Язин, очевидно, знал, что Чернов будет убит, — раз­мышлял Ганин. — Если знал, почему не предотвратил? Неужели допущен промах?»