Синкретизм
Шрифт:
Местные жаргонизмы в Кведлинбурге уникальны и отличались от других городов. Жители использовали множество выражений, которые непонятны для прибывших извне. Например, они называли свои улицы «гассен», а крепость на холме — «бург». Также использовали множество слов из диалекта нижненемецкого языка, который распространен в тех местах.
В целом, Кведлинбург был местом, где сочетались красота природы и архитектуры, спокойствие и уют. Это была настоящая жемчужина Саксонии. Была...
К сожалению, городок Кведлинбург не избежал ужасов, принесенных чумой в средние века. Узкие улочки, раньше наполненные зеваками, стали пустыми и мрачными. Жители города, которые раньше занимались своими
Дети-счастливчики, которых не поразила зараза, пытались выжить всеми возможными способами, оставшись без родителей, кинутые на произвол судьбы, никому ненужные. Их называли отребьем, гнилыми плодами, издевались и могли даже прибить, лишь бы не принесли болезнь в дом. Что еще остается делать таким юнцам, кроме как обносить склады с припасами?
Не обошла участь страданий и Монастырь Святого Михаила, который из центра духовной жизни города превратился в место смерти и страдания. Монахи, которые раньше служили Богу и помогали бедным, теперь боролись за свои жизни и сражались со страшной болезнью. Монастырь забросили, обходили стороной, боялись подцепить чуму, унесшую многие жизни в том месте... А безнадежные детишки обустроили себе там жилище. Прятаться от Бычар и недружелюбных соседей в таком месте — показалось идеальным планом, неприступной крепостью, защищающей от самых страшных атак извне. По крайне мере, в детском воображении.
Дети улиц всегда одиноки. Друзья — приходят и уходят навечно. Единственная отдушина — воображение. Погружаясь в него в самые страшные моменты своей жизни, представляя себе другой мир и жизнь, а также происходящее вокруг — становилось чуточку, но легче. При этом шкеты понимали, что все вокруг нереально, и это лишь защитный механизм от жестокой реальности кругом.
Что и говорить, если даже Церковь Святой Анны, где раньше наслаждались приятной органной музыкой, стала местом паники и отчаяния. Жители города собирались в церкви, чтобы молиться за свои жизни и надеяться на спасение, и там же многие и заканчивали свой путь. Но двери пристанища Божьего никогда не закрывались ни для кого, в отличии от заброшенного Монастыря.
Улицы города, украшенные красивыми фасадами, теперь оставались пустыми и заброшенными. Жители города, которые раньше собирались в тавернах, чтобы обсудить последние новости и попробовать местное пиво, теперь боялись за свои жизни и избегали любых сборищ. Местные словечки и жаргонизмы, которые раньше считались уникальными и интересными, теперь звучали как проклятия и угрозы...
Кведлинбург, который являлся раньше жемчужиной Саксонии, стал местом страдания и смерти. Чума со временем поутихла, но осадок остался до сих пор... Отголоски горя и память по убийственной болезни надолго осела в памяти многих поколений.
Но даже в эти темные времена городок сохранял свой уникальный характер и привлекал к себе внимание людей. Тянуло их, словно магнитом. Всем хотелось проникнуться историей и почтить память тех, кто погиб в этих ужасных временах.
Сочетание несочетаемого. Смерть и жизнь. Зачем стремиться к опасности и приезжать в Кведлинбург, где за углом поджидал с ножом одичалый бродяга, заражение и черт знает, что еще? Никто из местных не мог дать на это ответа. У большинства лишь одно желание — выжить и сбежать куда глаза глядят. А для побега — нужны припасы. Как и для того, чтобы банально выжить.
И всего этого добра сполна находилось на складе близь рынка.
«Я всё!»
«И я!»
«Побежали.»
Парни ринулись к выходу, откуда и забрались обворовывать чужое продовольствие.
«Мелкие крысы!»
Огромная ошибка. Ошибка, которая могла стоить жизни. Воров разрешено
Полицейский в облике, который вызывал уважение и доверие, но только не у наших бедолаг, стоял в дверном проеме. На его голове широкополая шляпа, украшенная знаком города. На плечах надета кожаная куртка с металлическими пуговицами, сверкающими в лунном свете. В руках — длинная трость, которую он использовал для контроля над порядком в городе. Ботинки изготовлены из прочной кожи и имели массивные подошвы для защиты от грязи и неровностей дорог. В целом, форма «Бычары» была не только функциональной, но и элегантной, что подчеркивало его авторитет и значимость в обществе...
Ребятам плевать на авторитет и элегантность. Оборванцы в истерзанном тряпье видели перед собой лишь разъяренного «Бычару», с залитыми от ярости глазами, готового проколоть своей тростью, словно рогами, каждого из них.
«Лови!»
Самый мелкий из ребят кинул увесистый мешок в широкоплечего бородатого мужчину.
Не сговариваясь, воришки пробежали мимо озадаченного поимкой мешка, уронившего смертоносную трость блюстителя правопорядка.
«Благодарю за подарок!»
Мальчик, что лишился награбленного, заграбастал в пустые руки трость, которая в длину почти с него ростом. Прямо в воздухе, еще на полпути ее полета к земле.
«Отребье, что б вас!»
Избавившись от мешка, рефлекторно схваченным руками и закрывшим обзор, полицейский понял — мальцов и след простыл.
«Дай угадаю, Zio! Ты — тот самый паренек, который ловко надурил poliziotto и позволил всем избежать страшной участи?» — губы Секунды посинели от холода, тело непроизвольно дрожало, и зубы стучали друг об дружку. Мокрые богатые одежды на обеих сестрах и не думали высыхать на солнце.
«Нет, вовсе нет. Я был тем, что отпирал замок. Мелким в нашем трио идиотов был Аб... Держите, укройтесь — просохнете быстрее, согреетесь» — я отстегнул два верхних слоя куртки, отделив от основы, и накинул на девочек, прижавшихся к доскам медбея.
«Почему ты совсем сухой?» — Кварта выглядела не лучше сестры, глаза все красные, густые волосы спутались, пышное некогда платье ныне сильно облегало юное тело и подчеркивало формы. Девочка страдала от холода. Пока дельфины сопровождали нас, мои спутницы, загруженные своими мыслями, успели и поплакать, и обдумать уже более спокойно ситуацию и новую жизнь, с которой столкнулись. Что Кварта, что Секунда — обе измотаны. Дельфины именно сопровождали, а не везли всю дорогу на своем горбу. Все-таки эти приятные животные хоть и выносливы, но, даже сменяя друг друга, лишь держали на плаву. Плыть приходилось и нам самим большую часть пути. А молодым красавицам, выросшим в уютной деревушке в горах, такое оказалось не только в новинку, но и сильно утруждающим.
«Мое одеяние готово к подобной ситуации. Грязь, холод, жара, болота, песок, вода... За годы приключений и Моргания пришлось поменять много стилей. Рубашки — рвались. Штаны — протирались, приходили в негодность. Плащи — тем более не подходили к активному образу жизни выживальщика.»
«Так на вопрос и не ответил, Costoso!» — Секунда вцепилась в ткань, которая начала согревать и высасывать влагу.
«Чаще всего приходилось импровизировать, искать новые местные балахоны и ткани, приспособленные к определенному миру получше... До Хууолу Ана. Развитый в технологическом плане мире. Там эту одежду подарили ученые, специально для меня разработанную...»