Синтетический человек

Старджон Теодор Гамильтон

– Почему?

– Из-за Гаваны!
– воскликнула Банни.
– Может быть Людоеду удастся спасти его, разве ты не понимаешь? Но не тогда, когда он весь расстроен из-за того, что он сделал с тобой.

Зина повернула озабоченное лицо к Горти. Он встал:

– Я приготовлю тебе поесть, Банни, - сказал он. Легкое движение головы в сторону было предназначено Зине; она опустила веки, показав, что поняла его и повернулась обратно к Банни.

– Но как ты узнала где я, дорогая?

Альбиноска наклонилась

вперед и коснулась щеки Зины.

– Бедняжка. Сильно болит?

Горти, из кухни, крикнул:

– Зи! Куда ты дела табаско?

– Сейчас вернусь, Бан, - сказала Зи. Она поковыляла в кухню.
– Он должен быть прямо на... да. О - ты еще не начал делать тост! Я сама сделаю, Горти.

Они стояли рядом возле плиты, занятые делом. Чуть слышно Горти сказал:

– Мне это не нравится, Зи.

Она кивнула.

– Есть что-то... мы спросили ее два, три раза, как она нашла это место, а она не сказала.
– Она добавила громко: - Понятно? Вот как надо делать тост. Надо только смотреть.

И мгновение спустя:

– Горти. Как ты узнал, кто стоит за дверью?

– Я не узнал. Не совсем. Я знал, кто там не стоит. Я знаю сотни людей, и я знал, что это не один из них.
– Он пожал плечами.
– Оставалась Банни. Понятно?

– Я этого не умею. Никто, кого я знаю, не умеет. Может быть за исключением Людоеда.
– Она подошла к раковине и загремела посудой.

– А ты не можешь сказать, о чем думают люди?
– прошептала она, когда снова подошла близко к нему.

– Иногда, немного. Я никогда не пробовал, особенно.

– Попробуй сейчас, - сказала она, кивая в сторону гостиной.

На его лице появилось то спокойное, глубоко сосредоточенное выражение. И в тот же момент какое-то движение промелькнуло мимо двери в кухню. Горти, который был спиной к двери, повернулся и прыгнул через нее в гостиную.

– Банни!

Розовые губы Банни искривились и обнажили ее зубы, как у животного, она бросилась к входной двери, распахнула ее и скрылась. Зина закричала:

– Моя сумочка! Она забрала мою сумочку!

В два огромных прыжка Горти был в холле. Он бросился на Банни на верхней площадке лестницы. Она завизжала и зубами впилась ему в руку. Горти зажал ее голову у себя под мышкой, прижав ее подбородок к своей груди. Сделав укус она была вынуждена сохранять его, а тем временем это был эффективный кляп.

Внутри он ногой захлопнул дверь и бросил Банни на диван, как мешок опилок. Ее челюсти не разжались; ему пришлось наклониться над ней и раздвинуть их. Она лежала с красными сверкающими глазами, у нее на губах была кровь.

– Ну вот, как ты думаешь, что заставило ее убежать так?
– спросил он, почти небрежно.

Зина стала на колени возле Банни и прикоснулась к ее лбу.

– Банни. Банни, с тобой все

в порядке?

Ответа не было. Она казалось была в сознании. Ее безумные рубиновые глаза остановились на Горти. Ее дыхание выходило ритмичными мощными толчками, как у медленно идущего товарного поезда. Ее рот был открыт и неподвижен.

– Я ничего ей не делал, - сказал Горти.
– Просто поднял ее.

Зина подняла с пола свою сумочку и порылась в ней. Похоже удовлетворенная, она поставила ее на кофейный столик.

– Горти, что ты только что делал в кухне?

– Я как бы...
– Он нахмурился.
– Я думал о ее лице, и я заставил его открыться как дверь, или ну, улететь, как туман, чтобы я мог заглянуть внутрь. Я ничего не увидел.

– Совсем ничего?

– Она побежала, - сказал он просто.

Зина начала растирать свои руки.

– Попробуй еще раз.

Горти подошел к дивану. Глаза Банни следовали за ним. Горти скрестил руки. Его лицо расслабилось. Глаза Банни немедленно закрылись. Ее челюсти расслабились. Зина предостерегла:

– Горти будь осторожен!

Не делая никаких других движений, Горти кивнул.

Какое-то мгновение ничего не происходило. Затем Банни задрожала. Она выбросила руку, крепко сжала кулак. Между ее веками появились слезы, и она обмякла. Через несколько секунд она начала двигаться слабо, бесцельно, как если бы незнакомая рука проверяла ее моторные центры. Дважды она открывала глаза; один раз наполовину села, а затем легла обратно. Наконец она издала долгий, сотрясающий тело вздох, почти такой же низкий, как голос Зины, и лежала неподвижно, глубоко дыша.

– Она спит, - сказал Горти.
– Она боролась со мной, но сейчас она спит.

Он упал в кресло и закрыл лицо руками на мгновение. Зина смотрела, как он восстанавливается, также как он восстановил свою отбеленную руку раньше. Он бодро сел и сказал, его голос был снова сильным:

– Это была не только ее сила, Зи. Она была до краев полна чем-то, что не было ее.

– А сейчас оно все ушло?

– Конечно. Разбуди ее и увидишь.

– Ты никогда ничего такого раньше не делал, Горти? Ты кажешься таким же уверенным в себе, как старый Айвазян.

Айвазян был фотографом в карнавале. Ему нужно было только сделать снимок, чтобы знать удался ли он; он никогда не смотрел на фотографию.

– Ты продолжаешь говорить такие вещи, - сказал Горти с оттенком нетерпения.
– Есть вещи, которые человек может делать и вещи, которые он делать не может. Когда он что-то делает, какой смысл интересоваться делал или нет он это раньше? Неужели ты думаешь, что он не знает?

– Извини, Горти. Я продолжаю недооценивать тебя.
– Она села возле лилипутки альбиноса.
– Банни, - позвала она.
– Банни...