Синтез
Шрифт:
— Гедимин, глуши свой агрегат, — хмуро сказал Йорат; он оставил еду и подошёл ближе, к самой груде металлолома. — Он шипит, как пробитый радиатор. Сейчас это всё рванёт!
— Вода испаряется на горячем металле, — пожал плечами сармат. — Ничего странного. Вчера и позавчера установка работала так же.
— Нет, не так же, — сузил глаза Йорат. — Она шипит, воет и трещит, и раньше так не было. Вырубай её, пока не взорвалась!
— Трещит?! — Гедимин мигнул и, забыв о недовольном ремонтнике, сделал шаг к реактору. «Пробой?!»
Он успел заметить мягкий подземный толчок, услышать громкий треск, а за ним — хлопок… и грохот разлетающейся в клочья стали. Фундамент ангара, искрошив толстое напольное покрытие, вздыбился высокой волной и рухнул обратно. Стены сложились внутрь, и гору обломков вместе с шаром защитного поля накрыл проломившийся потолок. Гедимин, растянувшийся на полу и придавленный раскатившимися трубами, слышал, как шкворчит плавящийся фрил.
— Глуши! — заорал он, выбираясь из-под завалов, и сам пополз к уходящему в стену кабелю. Оранжевая тень метнулась к стене, выдранный из розетки кабель упал на пол, и Гедимин услышал, как стихает под полом негромкий треск. Облегчённо вздохнув, он попытался встать, но на спину обрушился сильный удар, и сармат растянулся во весь рост.
— Доигрался? — с двух сторон его пнули под рёбра, третий удар пришёлся ниже, в живот. Гедимин вскинулся, ему почти удалось подняться, — но кто-то сел сверху, прижимая его к полу.
— Держи его! — ещё двое уселись на ноги, третий с силой вывернул Гедимину руку, так, что захрустели кости. Он дёрнулся ещё раз и почувствовал, как в шею упирается «жало» лучевого резака.
— Только дёрнись, — прошептал ему в ухо Йорат, прижимая резак к горлу сармата. — Доигрался, кретин? Доволен?
Сквозь покорёженную маску Гедимин увидел, что его обступили ремонтники. Трое сидели на нём сверху, четвёртый — Йорат — придавил коленом его правую руку. Кто-то с яростным воплем врезался в строй сарматов, но двое ремонтников повисли на нём, третий подставил подножку, — и рядом с Гедимином на пол, приглушённо ругаясь на северном наречии, грохнулся Иджес.
— Вы, уроды, с ума посходили, что ли… — прохрипел он, но Йорат бросил тому, кто его держал, лучевой резак, и Иджес замолчал. Гедимин рванулся, но всё, что у него получилось, — немного приподняться над полом. Четвёртый сармат с размаху сел ему на поясницу, и ремонтнику осталось только хватать ртом воздух.
— Доволен? — Йорат поднялся на ноги и подобрал что-то с пола. — Опыты у него…
Гедимин шевельнул высвободившейся рукой, дотянулся до обломков, но брошенный им кусок металла только чиркнул по сапогу Йората — а потом кисть захрустела под весом ремонтника, наступившего на пальцы.
— Йорат, — прохрипел Гедимин, пытаясь повернуть голову, но тот, кто сидел у него на спине, с силой надавил ладонью на затылок. — Ничего не трогай, там фтор…
— Мать твоя пробирка, — тихо и беззлобно сказал Йорат, опуская обрезок трубы на предплечье Гедимина. От второго удара по размозженным костям у сармата потемнело в глазах. Йорат наступил на рану, примеряясь, чтобы ударить ещё раз, но тут заскрежетали ворота.
— Эй, внутри! — закричал охранник, пытаясь отодвинуть створку. — Что там? Вы там живы?
Ремонтники шарахнулись в стороны. Йорат, сплюнув, отшвырнул трубу в груду обломков и попятился. Гедимин поднялся на ноги. Перебитая рука свисала под странным углом, кровь стекала по боку и капала на пол. Гедимин подхватил висящую кисть, прижал руку к груди. Острая боль быстро отступала, сменяясь глухой, тянущей. Сармат посмотрел на осколки раздробленной кости и криво усмехнулся.
— Добьёшь?
Дверь с грохотом выгнулась внутрь, и створки, не выдержав, упали. В ангар шагнули двое «Маршаллов», ещё один выглянул из-за их спин.
— Всем стоять! — гаркнул он. — Тески, мать вашу так, что здесь было?!
Он уставился на дымящиеся обломки, просевшую крышу и обрушенные стены. Двое его спутников смотрели на отступивших ремонтников, потёки крови на полу и Гедимина, прижимающего к груди сломанную руку.
— Авария, — прохрипел он. — Взрыв аккумулятора. Сильные кислоты. Ничего не разбирайте, сразу в яму.
«Броненосец» посмотрел на него, побелел под бронёй и шумно выдохнул.
— Врача сюда! — крикнул он, развернувшись к воротам. — Авария!
…Ожог на шее, смазанный анестетиком, напоминать о себе перестал в ту же секунду; неприятно ныли мышцы спины, принявшие на себя удар, но, судя по ощущениям, рёбра, а тем более — позвоночник, остались целы. Гедимин лежал на спине, вытянув в сторону правую руку. Комбинезон с него стащили, разрезав на части, и сармат-медик теперь водил по его груди и животу холодным датчиком. Широкий жёсткий обруч обхватил правое плечо, закрепив сломанную конечность, анестетик, вылитый на рану, заглушил боль, но шевелиться лишний раз не хотелось.
— Внутри всё цело, — сообщил медик, отключая прибор. — Спина завтра пройдёт. Ещё что-нибудь чувствуешь?
— Рука, — Гедимин повернул голову и поморщился — не столько от боли, сколько от досады.
— Будем чинить, — вздохнул медик, жестом подзывая помощника. — Дай ему воды… Отключать мы тебя не будем, вырубим только руку, так что лежи тихо. Можешь спать. Процесс долгий и — для тебя — скучный.
Он просунул под браслет на плече Гедимина толстый кусок прорезиненного скирлина и обернул вокруг руки. Обруч сместился, прикоснувшись к коже холодной стальной кромкой.
— Что это? — Гедимин повернул голову, но видно было плохо.
— Станнер, — отозвался медик. — Нормальный наркоз на сарматов не действует. Отключим нервы в руке, если повезёт — зашьём тебя раньше, чем они заработают.
— Станнер? — Гедимин попытался приподняться, чтобы рассмотреть устройство получше.
— Тебя что, целиком вырубить? — сузил глаза медик. — Не дёргайся. Нам ещё твои кости собирать. Будешь ходить со стержнями в руке. Потом рассосутся. Всё, теперь молчи. Разряд!
Обычного для станнеров треска Гедимин не услышал, но рука от плеча до кончиков пальцев внезапно онемела. Он видел, как её тщательно вытирают от крови, как разворачивают и перекладывают, как взрезают кожу и мышцы там, где их не вскрыли удары стальной трубы, и как осторожно вылавливают из раны осколки кости. Руки он не чувствовал; слегка ныла ушибленная спина, но куда сильнее болел раскалённый ком под рёбрами. Грудь стянуло невидимым обручем. «Январь, начало,» — вспомнил ремонтник, когда в последний раз чувствовал это неприятное давление на рёбра. «Когда мне выжгли мозг. А теперь… Да, вот этого я не ждал. А надо было.»