Синтез
Шрифт:
Реф прошелся по кабинету. Теперь, когда программе работала, он чувствовал свою придаточность к Большому, Почти ненужность. Он набрал на видеофоне номер жены.
– Привет! Как у тебя?
Она чуть повернула окуляр к схеме энергетики Городе, переливавшейся светящимися точками.
– Обычная нервотрепка: каждую минуту ждешь, что все начнет разваливаться.
– Йона не звонила?
– А почему она должна звонить?
Линза мигнула - на ней проступило лицо шефа.
– З-з...
– он помолчал, собираясь с силами.
– С-с-сколько?
–
– Л-ладно. Н-н-неси... с-сюда.
В кабинете шефа, кроме него самого, глубоко и неподвижно сидевшего в кресле, Реф застал человек десять, из которых только двое были знакомы ему. Но и этого хватило, чтобы почувствовать уважительное недоумение. Одним был директор энергетической комиссии Гритс, вторым - Имеэл, генеральный конструктор сектора космических исследований,
Реф невольно притормозил на пороге. Шеф сделал приглашающий жест и предложил продемонстрировать изопластины. Все окружили стол. Реф вынимал из кассеты пластины, рядами раскладывал по блестящей металлической поверхности, пока не занял ее всю.
– Точность, насколько можно судить, очень большая, - заметил кто-то незнакомый.
– Да, у нас результат был хуже, - сказал Имеэл.
– Но принципиальной разницы нет. Нет принципиальной разницы,
Реф убедился, что большинство изучает графики очень пристально очевидно, в них содержалось нечто весьма для них важное.
– В-все т-т-то же, - выдавил шеф.
Присутствующие расселись по креслам, а Реф, не зная, что делать, стоял.
– Мы обязаны поздравить нашего коллегу, - сказал Имеэл.
– И поблагодарить за блестящие результаты...
– С-с-спасибо, Реф. Иди, - распорядился шеф.
"Закончен вариант 596" - стояло на экране, когда Реф вернулся к себе. И сразу запищал графопостроитель.
Реф автоматически бросил взгляд на табло. До обеденного перерыва сорок восемь секунд. Есть время подумать. Кто были те люди, которые чувствовали себя равными с Гритсом и Имеэлом и с таким волнением изучали графики, полученные его программой? Реф смаковал гордость за свою работу, но ему хотелось бы знать, в чем, собственно, ее важность?..
В меню оказалось опять всего одно блюдо - Тхем, и, разбивая твердую оболочку, Реф первый раз в жизни подумал, что помнит Тхем с раннего детства именно таким. Менялись моды на цвета и густоту биомха; появлялись и исчезали персонажи ночных видений; совершенствовалась конструкция капсул. А Тхем всегда оставался тем же: круглый, белый с разноцветными прожилками. Будто трудно изменить хоть упаковку!
Едва Реф возвратился, как его снова вызвал шеф.
– Пообедал?
– протяжно спросил он.
– Зайди ко мне, будь добр.
Эге, случилось нечто серьезное, раз он позволил себе принять снимающее голосовые судороги, но очень вредное лекарство!
Старик был уже один.
– Ты сделал действительно отличную программу, Реф, - сказал он и замолчал так надолго, что Рефу стало не по себе.
– Вот что, - наконец произнес шеф.
– Сними счет с Большого. Собери полученные
Реф, потрясенный, не находил слов. Потом многолетняя привычка не спрашивать дала сбой. Он заговорил толчками:
– Шеф... в чем суть... что обрабатывала моя программа?! Старик медленно поднялся и сделал совершенно невероятную вещь - сел на стол так, что ноги болтались над полом.
– Ладно, скажу. Это был теоретический просчет возможности тяжелого синтеза.
Судя по выражению физиономии, он получил истинное удовольствие от недоумения Рефа.
– Мы ограничивали себя во всем, чтобы успеть найти новый источник энергии. Когда еще только начали жечь уран, поняли, что даже его надолго не хватит - на энергии распада не протянешь. Единственной перспективой был синтез. А ты еще раз высчитал, что синтез для промышленного выхода энергии невозможен... Вот так, - шеф сполз со стола, лицо его приняло обычные старческие очертания, и он опустился в кресло.
– Вот еще что, - отвернувшись, промолвил он.
– Из всех нас, по-моему, только ты знаком с женой Зоанда... тебе предстоит съездить к ней и сообщить, что Зоанд погиб.
Старик положил на стол блок-жетон.
Реф похолодел от нового удара. Но в голове поворачивалась единственная идиотская мысль: до чего странно выглядит жетон отдельно от человека.
– Все, - ровным голосом сказал шеф.
– Иди. Реф взял жетон, спустился на свой этаж, отдал приказ Большому прекратить счет. Сложил в контейнер изопластины. Вышел в коридор, сел в лифт и нажал кнопку самого нижнего яруса. В длинном тоннеле стены, потолок и пол покрывал мягкий пористый звукоизолятор. Реф находился в глубоких недрах, под черепной коробкой Большого. Сквозь метровые стены чудилось бормотанье миллиардов электронных мыслей. Пройдя метров пятьсот, он завернул в коридор поуже и в конце его нашел дверь с ужасной в своей простоте надписью: "Архив"...
Вечером Реф застал жену лежащей на тихонько жужжавшем виброматрасе. Она забавлялась механической змеей. Игрушка пыталась заползти ей на живот, а жена с улыбкой спихивала ее обратно.
– Ты сегодня рано, - встретила она Рефа.
– Что-нибудь стряслось?
– Ничего особенного.
– Голодный?
– Пожалуй.
Жена стряхнула змею и пошла к плите. Игрушка, запрограммированная на постоянное движение, порыскав по комнате, наткнулась на ногу Рефа и винтом поползла вверх. Он с силой отшвырнул ее в угол.
– Реф, милый, - донеслось от плиты, - насчет ребенка... комиссия мне сегодня напомнила. Иначе могут быть неприятности.
– Она на секунду замялась.
– И знаешь, надо бы не медлить. Будет надежнее по срокам.
– Хорошо, - буркнул Реф.
Он ел долго, растягивая время. Потом медленно выпил два стакана теплого калорийного концентрата. Жена сидела на матрасе и сочувственно смотрела на него. Бросив пустой стаканчик в утилизатор, Реф прошелся по комнате. "Как тесно! Как везде отвратительно тесно!" - вдруг подумал он.