Шрифт:
Любовь Михайловна Пушкарева
Синто. Дети
РФ. Домна
Хаджани давно выбирал момент, чтобы предоставить эту аналит-записку. Патрон должен был быть не слишком погружен в текущие проблемы, но и не расслаблен. И вот…
– Я хотел бы показать кое-какую информацию, не касающуюся наших текущих проблем.
– Вот как? – Александр Викторов насмешливо поднял бровь.
Хаджани все чаще пытался вырваться из тени своего старшего напарника, и, похоже, сейчас именно такой случай.
На первом уровне записка была предельно кратка и проста: человек, дата, событие. Хаджани подстраховался: рядом с некоторыми фамилиями стоял номер. Шестой. Третий. Девятый.
Девушка-подросток утонула в Северном море, катаясь на виндсерфе.
Ребенок полез в сейф, и сработала защита, выжигая сетчатку глаза, – длительное лечение года на два, без гарантии полного восстановления.
Подросток присел на пси-вирты, спохватились поздно – инвалидность.
Парень восемнадцати лет без объяснения причин покончил с собой.
Викторов помнил случай с сейфом, после этого он убрал поражающую защиту в своем доме, оставив только сигнальную. О самоубийстве тоже, оно было недавно и затронуло его друга Десятого: парень был сыном его топ-фина.
Все события произошли за последние три года.
– Ну и, Хаджани? – Представитель снял визор и требовательно уставился на помощника.
– Все пострадавшие должны были стать семейными топ-финами Представителей.
– Семейными… – протянул Викторов.
Представители Президента были не только политиками, но и дельцами. От них требовали наполнения бюджета и создания новых производств, источников дохода. Если Представителю это удавалось, то его потомки получали в управление эти предприятия вместе с серьезными преференциями, снижающимися с течением времени. Если дети не умели руководить бизнесом, то теряли его, взамен получая ренту, позволявшую жить безбедно, но… ограниченно. Поэтому Представители старались вырастить из своих детей в первую очередь дельцов, семейных топ-финов, и лишь во вторую политиков. Отбор в Высший Университет Государственного Управления был очень строг, и положение родителей при поступлении и учебе в расчет не бралось.
Викторов размышлял. Пострадавший ребенок – любимый и единственный. У жены Третьего редкая генетическая аномалия, а его любовь к ней сродни болезни. Они после многих неудачных попыток смогли вырастить в репликаторе сына и не будут пытаться инорожать еще одного ребенка, только чтобы удержать созданные корпорации в семье. А малому топ-фином уже не быть, даже после того, как новая сетчатка приживется, глаза нельзя будет нагружать многочасовым сидением в учебном кресле.
Утонувшая не была единственным ребенком в семье, но ее брат заканчивает ВУГУ, а сестры – явные рантье.
Как обстоят дела в семье Шестого, чей сын пострадал от вирт, Викторов не знал. Тот всегда держался обособленно и контактов вне работы практически не поддерживал.
– Но самоубийство Гротте выпадает. Права имеют только прямые генетические потомки, – произнес Представитель.
– Гротте родила от своего патрона и никогда этого не афишировала. Это старая история, но Самарский
Викторов вспомнил, что удивлялся, отчего вдруг Десятый резко сдал, не понимал, почему эта история оказалась настолько болезненна для него.
– Вы должны были мне сказать, – зло бросил он.
– Я на тот момент этого не знал.
– Хорошо, у четырех Представителей нет наследников, способных управлять корпорацией. Что дальше? Я думаю, безы этих семей расследовали эти случаи.
– Да, и доказательств не нашли, лишь предпосылки. У всех жертв не было гипнофильтров, младшему не поставили, старшие по-тихому вынули из-за учебы. – Помолчав, Хаджани добавил: – А старой аристократии тесно в рамках давно обжитых территорий бизнеса.
– Да ты поэт, – ядовито заметил Представитель, пряча за злостью внезапно накативший страх.
– Все четверо уже получили предложения по покупке корпораций. Я не думаю, что каша заварена непосредственно покупателями, они разные и никак не связаны между собой. И уж очень все чисто сделано, не наспех. И еще, подобные события – не впервые. В шестьсот девяностых за девять лет почти половина Представителей потеряли своих возможных топ-финов. Дети погибали от экстремальных видов спорта, наркотиков, уходили в различные секты, была даже драка с летальным исходом. До этого подобный всплеск, но с меньшим размахом, был в шестьсот десятых, а до этого – в пятьсот сороковых.
– Почему ты занялся этим?
– Случайно услышал, как говорили, что для ваших близнецов-оторванцев покалечить себя – лишь вопрос времени.
– Кто сказал?
Хаджани невольно вздрогнул: с такой яростью патрона он сталкивался считанные разы.
– Никто, обслуга в «Ритце», – и поспешил дальше увести от опасной темы. – Я нашел информацию о несчастных случаях за последние десять лет среди политической элиты, а потом вышел на Гротте.
– Думаешь, мелкие в опасности? – успокоившись, поинтересовался Викторов.
– Трудно судить. Вряд ли. Они слишком малы. А вы не отличаетесь… романтизмом.
Викторов зло хохотнул.
– Значит, все считают, что мне легче новых настрогать, чем уже имеющихся отмыть?
– Ну, не настолько, – чуть смутившись, ответил Хаджани. – Думаю, в вашем случае если близнецам и будет что-то угрожать, то в юношеском возрасте, когда замена вырасти уже не успеет.
– Я хочу, чтобы ты занимался этим делом, как только у тебя появляется «окно». Если за этим кто-то стоит, я хочу, чтоб ты нашел их до того, как мелкие подрастут.
Синто
Лорд Соболев сидел в уютном полумраке гостевого домика в Доме Красоты и ждал, погрузившись в невеселые размышления. Гюрза-кошечка, леди Виксин, должна была прийти за очередным письмом своего руса. Уже несколько лет глава семьи внутреннего надзора и глава внешней политической разведки встречались минимум раз в месяц – Пятый Полномочный Представитель Президента РФ Александр Викторов не желал смириться с реальностью, по-прежнему претендуя на часть жизни леди Виксин, на ее внимание и чувства. Проклятый рус вел переписку с упорством, достойным лучшего применения, а сейчас и вовсе сделал ход, последствия которого пока невозможно просчитать.