Синто. Дневник не героя

Пушкарёва Любовь

Легкий ужин, буквально в два кусочка, и мы на танцевальной площадке. Сначала ничего экстремального, вальс без поддержек. Но и этого хватило, скамеечки вокруг нашей площадки оказались заняты. «Кто это?» — раздавалось чуть ли не ежеминутно женскими и мужскими голосами.

— Ах, гости дорогие, ну дайте спокойно отдохнуть леди-послу, — дон Диего, удовлетворил любопытство страждущих.

Мы танцевали и любезничали друг с другом, почтительно восхищенный донжан и благосклонно, но с достоинством принимающая ухаживания гостья. И тут появился Алекс с гитарой.

— Леди, позвольте мне играть для вас, — эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы, все притихли. Дон Диего явно не верил своим ушам.

— Конечно, Алекс. Я буду рада.

Глава 13

Вот тут то и начался праздник, мы танцевали если и хуже чем тогда у меня дома, то ненамного. Я ловила взгляды направленные на Эфенди, восхищенные и голодные женские, и немного завистливые и обеспокоенные от донжанов. Мне же доставалось

восхищение мужчин и удивленная ревность женщин, как будто они не могли поверить тому, что видят. Мы не танцевали без перерыва как у меня дома, и некоторые композиции слушали на скамеечке. Танцплощадка одной стороной примыкала к ресторанному залу, который был окружен маленькими площадками как лепестками, а другой выходила на полянку с цветами. Сторона к залу была заполнена очень быстро, теперь же гости обживали полянку, размещаясь на пуфиках. Похоже, что все, кто был в Доме собрались вокруг нас, оно и понятно, Алекс играл чуть ли не раз в год. Так прошло полтора часа, когда Алекс закончил ему устроили овацию минут на пять, он был счастлив.

Гости стали разбредаться, от компании два на два отделилась и подошла к нам молодая, старше меня года на три девушка. Черные волосы, красивое спокойное лицо с пухлыми губами, азиатской крови чуть-чуть.

— Здравствуйте, — низкий чарующий голос, эта девчонка определенно вызывала симпатию, в отличие от ее рыже-вульгарной подруги и донжанов, которых они себе выбрали, красивых, но без интеллекта.

— Здравствуйте, — отозвалась я.

— Разрешите представиться, — мягко улыбаясь сказала она — Хелен-Инга Тобин-Кортес.

Остальные подробности дала ее «душа» — первый ранг, наследница, семья коммерсантов, очень денежных коммерсантов, раз первый ранг. Меня немного удивило, что она назвала имя, мода, что ли, сейчас такая пошла.

— Викен-Синоби, посол, — я подсказала свою профессию, потому что по «душе» прочитать ее было не так просто.

Она кивнула и, испытующе глядя мне в лицо, сказала

— Тут некоторые считают, что вы надели чужую «душу», а на самом деле вы танцовщица, и Эфенди нанял вас, чтоб привлечь к себе внимание.

Эфенди грозно сверкнул глазами, а я рассмеялась.

— А сами вы что думаете?

— Я думаю, что вы действительно Викен-Синоби, надо быть самоубийцей, чтоб выдавать себя за вас.

Меня это заинтриговало.

— А что вы обо мне знаете?

— Вы сломали руку Моргану-Баюл. Мы коммерсанты, аристократы первого ранга, небольшая компания, поэтому все друг о друге знаем.

— Не сочтите за оскорбление, вы довольны вашей небольшой компанией? — спросила я, глядя на ее подружку. Хелен-Инга тоже посмотрела на нее и с грустной усмешкой ответила.

— Не очень. Но «первые» из военных и государственных семей считают нас вторым сортом, увы, обосновано, при этом не хотят обращать внимание на исключения.

Хм… Интересно, однако. Впрочем, знакомство в Доме Красоты ни к чему не обязывает.

— Хотите прогуляться с нами?

Она кивнула и мы медленно пошли через полянку, освещаемую наземными фонариками. Ее окликнули, но она лишь молча отмахнулась.

Я поинтересовалась о профиле рода Тобин, чем удивила Хелен-Ингу, коммерсанты привыкли, что они у всех на виду и все о них знают. Тем не менее она стала подробно рассказывать о семье и о себе. Тобины производили и продавали медпрепараты, и у них была монополия на производство медбраслетов. Это произвело на меня впечатление, одних медбраслетов, которые носит почти каждый, хватило бы чтоб нажить состояние. Ее семья была одним из основных экспортеров Синто, и в последние годы им очень досаждали пираты, грабящие их суда, а страховщики уже не хотели страховать груз на нормальных условиях. И хоть она не сказала это прямо, чувствовалось, что пираты большая проблема для ее семьи. Сама Хелен-Инга оказалась вторым ребенком и папиной дочкой. Ее старший естественнорожденный брат отказался наследовать дело, став преподавателем в университете, и даже сменил первую фамилию. Старший Тобин погоревал по этому поводу, но здраво рассудил, что пусть лучше сын будет хорошим преподавателем, чем плохим коммерсантом. Тем более дочь, оправдывала все его ожидания. Семья Тобин была ярким примером среднестатистической семьи Синто, первый ребенок — общий, как правило, мальчик, естественнорожденный, мамин сын, вторая — инорожденная папина дочка, генетически чужая для воспитывающей ее матери. Хелен-Инга спросила есть ли у меня брат, я ответила что есть и что мы оба естественнорожденные. Она удивилась «Одна кровь?», я объяснила что мать брата ниже рангом, поэтому согласилась отдать сына в семью отца, о том что она гейша, я уточнять не стала. Разговор перешел на родственников, выяснилось, что Хелен как и я, уже стала генетической матерью. Меня никто не спрашивал, Синоби, просто воспользовались одной из первых яйцеклеток, которые мне пришлось сдавать. Процедура хоть и неприятная но не лишняя, при моей работе я могу умереть не успев родить, да и вообще генетический материал — разменная монета в отношениях между семьями, учитывая практику папиных детей. Моей дочке скоро исполнится три года, она Синоби, и видела я ее пока всего один раз. Хелен же поддалась поветрию в их кружке, и в пятнадцать лет вынудила родителей исполнить свой каприз, когда ребенок, девочка, была уже рождена, до нее дошло, что же она сделала. Естественно, ребенок получал все самое лучшее, но первые три года она не могла себя заставить выполнять обязанности матери. Зато сейчас, когда дочке уже

пять лет, она проводит с ней все свободное время, дочурка оказалась копией мамы как внешне, так и характером. Мне подумалось, что у меня, даже если и будет желание, вряд ли будет возможность нормально воспитывать детей, впрочем, как и у всех женщин с фамилией Синоби. Кроме инорожденной дочери у меня есть инорожденный брат, тоже Синоби, ему уже пять, его сделали, когда умерла моя мама, и с ним я виделась несколько раз. Вообще, учитывая такую мешанину генов, на Синто не слишком отслеживают генетических родственников, если они за пределами семьи, просто когда хотят сделать ребенка, сверяют генетическую совместимость и все. Я коротко рассказала о дочери и втором брате, и что они в семье матери. Потом разговор перескочил на развлечения, выяснилось, что послезавтра состоятся скачки на ипподроме, организованные Домом Красоты, донжаны будут играть в рыцарей и совершат подвиги во имя своих прекрасных дам. В программе значились спринтерские скачки и с препятствиями, а также вольтижировка и джигитовка. Что это такое я не знала, но Эфенди объяснил, что вольтижировка это вроде танцев лошади, а джигитовка — это всякие трюки на лошади, я заинтересовалась. Хелен-Инга спросила буду ли я выставлять Эфенди, интересная постановка вопроса, конечно. Я не сомневалась в том, что хочу увидеть его в седле, о чем и заявила. На что мой донжан осторожно высказался, что мол неуверен, что сможет победить, разве что в скачках с препятствиями. Я ответила:

— Надеюсь, ты приложишь все усилия, чтобы не опозорить меня, — довольно властно и строго. Хелен-Инга с уважением посмотрела на меня.

— О, в этом можете не сомневаться, леди коската.

Вот так за разговором мы набрели на беседку с маленьким восточным оркестром, который наигрывал что-то грустное и романтичное.

— А вы танцуете, леди некст Тобин? — спросила я.

— Да, и вроде неплохо, только прошу вас, зовите меня по имени, я понимаю, что просьба немного странная… но тем не менее.

Да уж, странная, учитывая что по имени зовут как правило любовников… Или я такая ретроградка…

— Хорошо, леди Хелен-Инга. Станцуем?

— Да — ответила она с предвкушающей улыбкой.

Я заказала музыку. Танец «Страсть» под восточные напевы и бешеный ритм танцуется в паре, это танец соперничество, танец экзамен. Мы закружили друг против друга, хвастаясь мягкой текучестью тел, с убыстрением ритма, движения стали приобретать резкость и законченность, появились вращения и прыжки, мы то соединяли танец, копируя друг друга, то вновь разбивали его на два ручейка. И вот музыка достигла апогея, ритм зашкаливал, дикие первобытные звуки дудки звучали яростью и заставляли раз за разом отрываться тело от земли. Хелен-Инга прекрасно чувствовала музыку и замечательно владела своим телом, конечно, я б могла задать такие прыжки и такие позы, повторить которые она бы не смогла. Но зачем? Какое упоение танцевать с почти равным партнером, при этом зная, что все равно лучше ее. Мы закончили танец прыжком с приземлением на колени друг против друга, яростная музыка смолкла, как будто унеслась в другое измерение. Мы остались лицом к лицу, гордость не позволяла глубоко и шумно дышать. Я рассмеялась счастливым, довольным смехом, она присоединилась, мы вскочили на ноги. Слова были не нужны. Говорят, мальчишки чтоб узнать друг друга получше, дерутся, я их понимаю. Этот танец многое рассказал нам друг о друге. И как часто это бывает, достигнув какого-то пика, понимаешь, что надо разойтись, чтоб не скатиться вниз. Что мы и сделали, зная, что в ближайшие дни опять встретимся, здесь или на ипподроме.

Надо ли говорить, что остаток ночи мы с Эфенди проспали оба «без задних ног». Под вечер, на следующий день, который я провела между ванной, бассейном и массажным столом, гости заполонили все свободное пространство, все столики, скамеечки и пуфики. Они пришли на Алекса, и Эфенди зная его тонкую психическую организацию, а проще говоря, придурь, ломал голову, как уговорить его выступать. Я одела опять длинное шелковое платье с рукавами, но более яркое, черное с красным и желтым, в нем я была еще больше похожа на хищницу, и пошла искать Алекса. Ну конечно, он сидел в своем домике и даже не думал, выходить играть. Я явилась как грозная богиня, минуту мы рассматривали друг друга.

— Я хочу танцевать, — сказала я мягко.

— Там толпы… — как-то безнадежно отозвался Алекс. И тут меня озарило.

— Они тебя не увидят, и ты их тоже.

Он заинтересовался.

Дон Диего все организовал в лучшем виде. За ширмой был виден лишь силуэт и Алекс хоть и с боку, но видел наш с Эфенди танец. Танцевали мы меньше чем вчера, позволяя и другим парам выступить. Алекс настолько разошелся, что сам убрал ширму, чем сорвал аплодисменты — как бы он ни боялся людей, а их восхищение ему было нужно как воздух. Вечер прошел замечательно. Дон Диего то и дело бросал на меня восхищенные взгляды, а я поймала себя на том, что защитной реакцией на его напор был смех. При первых же его попытках флиртовать, у меня уходили все силы на то чтобы не рассмеяться ему в лицо. Поняв, что со мной каши не сваришь, дон переключился на царственную даму в полумаске. Я сначала не обратила на нее внимание, а потом до меня дошло, что это леди Шур. Первая Шур, глава диверсантов и убийц, официально конечно ее род числился просто военными-десантниками, но в реальности, это были люди разрубавшие узлы. Я резко захотела спать, и мы тихонько скрылись. Эфенди предпринял попытку меня обольстить, но передо мной так явственно всплыл образ Дарела, что я однозначно отказалась, чем похоже расстроила милого друга.