Синто. Героев нет. Тетралогия
Шрифт:
Соденберг опять впал в ступор с обеспокоенностью на лице. Вольф порывался возражать, но я не дала ему такой возможности, направившись к выходу, и ему пришлось последовать за мной.
– Дочь, я хочу 'смерти с одного удара'.
– Да, отец.
Когда за нами закрылась дверь, Вольф выпалил:
– Ваш отец псих, он что, хочет убить вас?
– Не стоит оскорблять моего отца, ректор Вольф.
– От моего тона Вольф, собиравшийся что-то добавить, заткнулся.
– Мне нужна, довольно просторная комната.
– Да мы можем зайти в любой класс, они тут недалеко...
Мы немного прошли по коридорам, Вольф нашел и открыл своей карточкой какое-то помещение, зажег свет. Ничего, сойдет.
– Спасибо, подождите меня у двери,
Он молча послушался.
Я потушила свет и села по-турецки прямо на полу.
Мертвое пространство, лишенное силы; воздух мертвый, химический, как на корабле. Силы на этой планете мне не собрать, не с чего. Да ладно, моя сила внутри меня. Я раздувала ее, как раздувают костер, пока она не загорелась ровным послушным пламенем. Я сама стала просто пламенем, сильным, обжигающим; у пламени нет страхов, нет сомнений. Я вскочила и выскользнула за дверь; не глядя на Вольфа, направилась к своим врагам. Им предстоит честь умереть с одного удара. Я подарю им эту честь. Мир был черно-белым, четким и контрастным.
Я вошла - все было готово, часть людей ушла; те, что остались, жались к стенам. Тарелки стереокамер направлены в центр, на стоящую там троицу. Я вышла в круг, трое ухмылялись.
– Бой.
И всё, память отказывает. Бой я знаю, посмотрев съемку. Первый приближается и падает с перебитой шеей. Мы начинаем кружить с двумя, второй кидается и получает шоковый болевой удар. Третий - самый опасный; мы кружим, он нападает - я ускользаю. Вдруг он кидается в бок, в его руках оказывается коската, лицо озаряется хищной победной улыбкой. Он замирает в высокой позиции; я, как бы танцуя, иду на него; он замахивается, мои движения смазаны и ... его голова слетает с плеч, кровь фонтанирует из шеи. Коската у меня в руках, я ищу ее хозяина, натыкаюсь на испуганный взгляд Гауфмана, опускаю глаза вниз - пустые ножны, и всаживаю коскату ему в бедро навылет.
– Признается ли дуэль честной?
– безжизненный голос, мой.
– Да.
– Отец.
– Да.
– Соденберг.
Я выхожу из зала, мне нужно оказаться одной, почему-то очень нужно оказаться одной.
Я иду к тому классу, хвала Судьбе он не заперт, захожу, закрываю дверь. Пол летит мне в лицо, успеваю завалиться набок. Из горла рвется крик, глушу его рукавом, но даю себе выкричаться, я катаюсь по полу как будто в шторм на яхте. Кричу, долго, крик высвобождает слезы, наконец-то они хлынули, дальше будет легче. Когда я уже смогла плакать не подвывая, пришли мысли. Отец, как он мог? Как он мог заставить меня убить троих человек, не из самообороны, а так..., просто так. Ронан рассказывал, что он дрался на дуэли два раза - измолол все кости и от него отстали - зауважали. Зачем надо было убивать, достаточно было искалечить, я б смогла сделать это зрелищно. Почему отец отдал этот приказ мне, не брату? Почему? Почему он не пощадил мои чувства? Он что считает, меня машиной для убийств? И как местные отнесутся к смерти своих? Не будет ли мести? Хотя если отец пошел на такое, значит не будет, он всегда все хорошо просчитывает. И опять, почему отец сделал это, я что для него ничего не значу? Истерика постепенно затихла, не оставив сил даже дышать. Расплата за насилие над собой, своим разумом и телом. Надо шевелиться, надо, время идет, я и так здесь почти час, меня наверное, уже ищут, а Вольф может привести их сюда. Увидят, на полу, зареванную - и все насмарку. Я тяжело встала, включила зажмурившись свет, достала платок промокнула лицо. Хорошо что запаслась мазью от ударов, она всегда при мне, на поясе, в очень маленьких количествах она снимает отеки, главное не нанести ее слишком много. Нанесла, промокнула, села на пол, пытаясь хоть чуть собраться с силами - у меня ноги подкашивались - результат шоковой нагрузки во время дуэли. Прошло несколько минут в блаженной тишине, неожиданно в дверь постучали - толи звукоизоляция хорошая, толи подошедший был в мягких ботинках. Этот стук, впрыснул в кровь так необходимый мне адреналин. Я встала и открыла дверь. На пороге стоял мужчина, кто ж еще, не женщина же, до тридцати, пол лица ужасная ожоговая маска, пол лица на зависть донжанам.
– Госпожа Викен...
– Леди Викен-Синоби.
– Леди, прошу следовать за мной, мы уже улетаем обратно, в двенадцатую учебку.
– Говорил он неуверенно, собираясь с мыслями.
– Мы?
– Ректор Вольф и я... Инструктор Хорзан.
– Рада знакомству, инструктор Хорзан.
– Я ответила ему, мягко говоря, язвительно, но Хорзан не отреагировал.
Мы молча добрались до флаера; хвала Судьбе, нам никто не попался по пути. Вольф уже ждал нас. Он всмотрелся в меня, и у меня хватило сил ответить на его взгляд, я не увидела в его глазах ни ненависти, ни презрения, лишь непонимание и какое-то сожаление. Хорзан сел за штурвал, а мы с Вольфом устроились сзади на пассажирских местах. Летели молча, я закрыла глаза - не хотела видеть ни этот красный песок, ни купола, которые мы облетали.
– Ну, вот мы и на месте, - голос Вольфа вырвал меня из дремоты.
Мы уже были в ангаре, шевелиться не хотелось.
– Э... госпожа...
– Хорзан не понимает с первого раза, возьмем на заметку.
– Леди.
– Леди, а как же ваши вещи?
И вправду, как? Придется тащиться обратно, разблокировать корабль и забрать кофры. Только не сегодня.
– Потом заберу.
– Э...
– Хорзан беспомощно глянул на Вольфа, тот помог.
– Мы не уверены, что у нас есть все необходимое для вас, леди...
Я подняла бровь.
– Думаю, что смогу пару дней обойтись без всего необходимого.
– А что делать, если не подумала и не забрала вещи.
– Вы хотите отдохнуть?
'Ректор, да вы читаете мои мысли', - саркастически подумала я, но вслух, естественно, ничего не сказала. Надо отдать этим двоим должное, они проявляли чуткость, которой я от них не ожидала.
– Да, пожалуйста, проводите меня в мои апартаменты.
От слова 'апартаменты' Вольф усмехнулся.
– Ну, не знаю, подходит ли комнате такое громкое звание...
– сказал он с улыбкой.
Я совсем скисла.
– Комната. Одна?
– ненавижу отсутствие пространства.
– Вы сейчас сами все увидите.
Мы опять петляли коридорами, моя комната находилась в отсеке высшего преподсостава. Вольф по ходу дела пичкал меня самой разной необходимой информацией о распорядке дня, устройстве жизни.
В конце концов мы оказались перед дверью, Вольф отпер ее, приложив руку.
– Перенастроите на себя, естественно, - бросил он, заходя.
Хорзан, что характерно, от нас не отставал и чувствовал себя вполне уверенно, а насколько я знаю, инструктор не входит в высший преподсостав.
Комната оказалась довольно просторной, что меня порадовало, но обставлена была просто кошмарно. В углу - душ и кабинка уборной, посредине - кровать, двуспальная, возле нее рабочий стол и экран связи, в ногах кровати - аппаратура голоизображений, так что можно смотреть лежа, и это все на приличном расстоянии друг от друга. Комнату можно было разбить минимум надвое, все чисто и ни одной лишней вещи, какая-то мутировавшая казарма. Экран связи, в котором обязательно будет отображаться кровать, меня 'порадовал' отдельно.
Я не старалась скрыть свою реакцию на это жилье, сил не было.
– Так выглядят все комнаты, мы не можем дать вам что-то лучше, - спокойно сказал Вольф: извинился без извинений - молодец!
– Спасибо, я, пожалуй, действительно отдохну. Какое сейчас местное время?
– Сейчас вечер, приближается полночь, так что вы как раз попадете в ритм.
На Дезерт утро и вечер - это полноценные дни, а полдень и полночь - девятичасовое время сна, четырнадцать часов на бодрствование, итого в человеческих би-сутках 23 часа и 46 - в планетарных. В конце каждых третьих планетарных суток, в полночь, добавляют 11 минут, таким образом подгоняя сутки под общее время и разбивая жизнь людей на шестидневки.