Синто. Героев нет. Тетралогия
Шрифт:
– Да, легковата ты для него... Но ничего, он очень умный и спокойный, так даже лучше, чем на спринтере...
Потом мне объяснили, как привставать, куда придавить, на что опираться, что такое поводья и зачем они нужны, и прочее. И только-только я начала приходить в себя и обвыкаться, как Вороной пустился галопом. Я не свалилась - все-таки воспитывалась не где-нибудь, а у Синоби, и чтоб я упала, нужно что-то посерьезнее бегущего коня. Проскакав по ровной местности и не слыша криков на своей спине, зверюга решил, что надо усложнить задачу и направился к препятствиям. Мои попытки им управлять он игнорировал. К
– Эфенди, ты ему еще пригрози не дать свою фамилию, тогда он точно поймет, что не надо малознакомых девушек носить по препятствиям.
– Тот смутился.
– Ну, он же умный, ты же видишь.
– Я рассмеялась и спрыгнула с седла.
– Да, очень умный, - я ласково погладила хитрющую морду.
– Я теперь понимаю, что значит 'отпустить вожжи'... Мне очень понравилось, спасибо тебе, вам обоим, огромное. Покажите теперь, на что вы способны.
Эти двое только этого и ждали. Эфенди действительно был хорошим наездником, они были единым целым. Я была счастлива сидеть на оградке из двух жердей и смотреть на самое прекрасное в мире зрелище - у влюбленности есть свои плюсы.
Круг с препятствиями завершился, Эфенди и Вороной не спеша, гордясь собой, приближались ко мне. Они поравнялись с тремя молодыми людьми на спринтерах, и до меня донеслось:
– Хорошо устроился донжан - кататься на лошади, пока маленькая дурочка тратит на тебя деньги.
– Слова прозвучали с презрением и похабно.
Мир потерял краски, стал очень резким и контрастным - таково для меня состояние боевого транса. Я нажала запись на 'душе' и спрыгнула с заборчика. Я подходила, Эфенди молча смотрел на того, кто это сказал. Правильно, ему нечего ответить. Он, сидя на своем высоком коне, просто вынул из седла говорившего, тот что-то хотел ему ответить или сделать, но я уже стояла в шаге от него.
– Маленькая дурочка...
– увы, я должна дать ему возможность рассмотреть мою 'душу' и извиниться, на нем 'души' нет. Его коня кто-то отводит, правильно, незачем биться под ногами у животных. Черноглазый брюнет на рыжем коне обеспокоено смотрит на мою 'душу'. Этот глядит мне в лицо и с ухмылкой говорит:
– Да уж, не большая...- переносит вес тела на одну ногу... Вот... Он лежит лицом в землю, рука заломлена, раздается хруст, следом крик. Чего кричать, не позвоночник же сломала. Я ухожу, за спиной раздается сдавленное: 'Ах, ты...'
– Заткнись, - слово звучит, как удар хлыста, это черноглазый, и оскорбитель перестает даже дышать, от удивления, наверное.
Прохожу мимо Эфенди, лицо у него спокойное, руки сжимают поводья.
– Еще круг?
– интересуюсь я. Он молча кивает, и они с Вороным уносятся, я возвращаюсь на заборчик. Всё.
Мир постепенно окрашивается в цвета, звуки не столь громки и четки. Я слежу глазами за Эфенди, но на самом деле боковым зрением наблюдаю за тройкой.
Черноглазый направился ко мне.
– Прошу прощения за этот инцидент, леди, - голос вежливый и почтительный.
Я перевала на него взгляд и теперь увидела его лицо целиком, красивое породистое лицо аристократа, посмотрела на его 'душу': черная оправа, как и у меня, означает первый ранг, оправа, ощетинившаяся, как злая звезда - род военных. А вот камень, опять же, как мой - половинчатый: половина прозрачна, половина нет; военная разведка, что ли? В довершение, две полосы на ленте - наследник рода.
Я кивнула, без особых эмоций давая понять, что извинения приняты. Он вернулся к своим. Другой, пострадавший, оказался светловолосым, с открытым, располагающим лицом. Лицам давно верить нельзя, неприятная внешность сейчас редкость, все подправляется за умеренную плату.
– Ты... ты что, извинился?
Да уж, деградируем мы, как и предсказывали, если среди наших аристократов уже попадаются такие.
– Да что с тобой? Ты оскорбил незнакомку и не извинился, когда увидел ее 'душу'. Или ты первый ранг различить не можешь? Она подаст на тебя жалобу, и будешь ты выплачивать десятину, - зло говорил черноглазый. Правильно злитесь, уважаемый, о человеке судят по его друзьям, а ваши не поддаются критике, дураков не критикуют. Надо же, десятина... Значит, этот 'пострадавший' тоже первого ранга. Точно вырождаемся.
За этим разговором следил третий - иностранец, их всегда можно узнать по прилипшему к лицу удивлению. Он то смотрел на своих друзей, то всматривался в меня. Когда ж вы уйдете? Словно услышав мои мысли, показалась медицинская гравиповозка.
– Наш друг упал с лошади - сказал черноглазый с нажимом врачу, его друзья не стали с ним спорить, врач и подавно, только бросил на меня быстрый взгляд. Я тем временем являла собой картину 'Девушка засмотрелась в даль'. У черноглазого было право соврать. Приняв его извинения, я отказалась от дальнейшего преследования за это оскорбление. Наконец-то они все скрылись с глаз долой, и я могла спокойно досмотреть проход Вороного и Эфенди через препятствия.
Когда мы уходили с ипподрома, опять встретили черноглазого и иностранца. Они оба смотрели на меня так, будто у меня две головы выросло. Эфенди, видя их странный интерес и чувствуя закипающее во мне бешенство, подхватил меня на руки со словами:
– Позвольте мне донести вас до флаера, леди коската.
Игра на публику подействовала, зрители были шокированы.
– Чего они на меня так таращились?
– спросила я у Эфенди, когда мы уже были в кабине. Что-то у меня входит в привычку с ним советоваться.
– А знаешь ли ты, как это все смотрелось со стороны? Ты как-то пошатнулась, и он упал, и ты тут же выломала ему руку. Кстати, а ты ее вывихнула или сломала?
– Сломала в нескольких местах, - сказала я мрачно.
– Тогда чему ты удивляешься? Маленькая девочка с излишней жестокостью мстит за оскорбление.
– То наследница, то маленькая девочка - определись.
– Ну, сегодня ты действительно выглядишь моложе своих лет...