Синухе-египтянин
Шрифт:
– Только попробуй, если не боишься, – ответила она. – Но если ты возмешься помочь мне, я отдам тебе этот нож, который всегда охранял меня, и я знаю, что, получив его, ты будешь оберегать меня и не обманешь, а увезешь из этой страны и убежишь вместе со мной.
Улыбаясь, она вложила нож в мою руку, хотя я воскликнул:
– Мне не нужен твой нож, безумная девушка!
Однако она не взяла его обратно, а смотрела на меня, улыбаясь из-под мокрых волос, пока я не ушел с ножом в руках и в полной растерянности. Я понял, что она умнее меня, ибо, отдав мне нож, она связала свою судьбу с моей, и я уже не мог оттолкнуть ее.
Когда я вернулся из гинекея, Буррабуриаш встретил меня, полный любопытства, и спросил, что случилось.
– Твои скопцы сделали плохую покупку, – сказал я ему. – Минея, девушка, которую они купили тебе, безумная и не хочет соединяться с мужчиной, так как ее бог ей это запретил. Я думаю, лучше оставить ее в покое, пока у нее не изменится настроение.
Но Буррабуриаш хитро засмеялся:
– Мне воистину будет от нее много радостей, ибо я знаю таких девушек, их лучше всего приручать палкой. Я ведь еще молод, и борода моя еще не выросла, поэтому я часто устаю веселиться с женщинами, и мне интереснее смотреть на них и слушать их крики, когда скопцы дерут их хлыстами. Эта строптивая девушка мне особенно по душе, я смогу приказывать скопцам бить ее при мне и клянусь, что уже следующей ночью кожа ее вздуется, так что она не сможет лежать на спине, а это будет радовать меня еще больше.
Потирая руки и прыская, как девчонка, он пошел прочь от меня. Глядя ему вслед, я понял, что он мне больше не друг, и я не хотел ему добра, а нож Минеи все еще оставался в моей руке.
6
После этого я не мог больше ни радоваться, ни смеяться, хотя дворец и все его дворы были полны народу. Опьяненные вином и пивом, люди неистовствовали, словно одичав от всяческих забав, которые без устали придумывал Каптах, уже забывший неприятности в женских покоях, хотя синяк под его глазом и переливался еще разными цветами, но, подлеченный приложенными к нему кусками свежего сырого мяса, уже не особенно болел. Что меня мучило, этого я сказать не мог, ибо сам о том не ведал.
Я думал, что еще многому должен был бы научиться в Вавилоне, поскольку мое обучение на овечьей печени еще не закончилось и я еще не умел лить воду в масло так, как это делали жрецы. К тому же Буррабуриаш был мне много должен за исцеление и дружбу, и я знал, что он сделал бы мне дорогие подарки перед моим отъездом, если бы я остался его другом. Но чем больше я думал, тем больше меня мучило лицо Минеи, как бы простодушна она ни была, и судьба Каптаха, которому предстояло сегодня вечером умереть по глупому капризу царя, назначившего его ложным царем без моего согласия, хотя он прекрасно знал, что Каптах был моим слугой.
Я ожесточал свое сердце, думая, что Буррабуриаш поступил со мной предательски и я буду прав, если предам его, хотя сердце и подсказывало мне, что, рассуждая таким образом, я предаю все законы дружбы. Но я был одиноким чужестранцем, и никакие законы меня не связывали, поэтому с наступлением вечера я пошел на берег, нанял лодку с десятью гребцами и сказал им:
– Сегодня день ложного царя, я знаю, что вы пьяны от веселья и пива и беретесь грести без удовольствия. Но я награжу вас вдвойне, ибо мой богатый дядя умер, и я должен как можно скорее доставить его тело в гробницу предков, прежде чем другие его дети, мои братья, станут ссориться из-за наследства и оставят меня ни с чем. Вы получите богатые подарки, если мы доплывем до места быстрее обычного, хотя плыть далеко. Наши предки, видите ли, похоронены поблизости от своего прежнего имения, недалеко от границы с Митанни.
Гребцы заворчали, но я купил им два кувшина пива и сказал, что они могут пить его до заката, лишь бы были готовы отправиться, как только стемнеет. Они стали горячо возражать:
– Мы ни в коем случае не поплывем в темноте, ведь ночь полна больших и маленьких злых духов, которые кричат страшными голосами и могут опрокинуть лодку или убить нас.
На это я сказал им:
– Я пойду в храм и принесу жертвы, чтобы в дороге с нами не случилось ничего плохого, а звон того серебра, которое вы получите, когда мы доберемся до места, так заткнет ваши уши, что вы не услышите никаких злых духов.
Я отправился в Башню и положил на жертвенник овцу. В храме почти никого не было, весь народ собрался возле дворца. Когда я разглядывал овечью печень, мысли мои были так разбросаны, что печень не сказала мне ничего значительного. Я заметил только, что она темней обычной и скверно пахнет, так что меня охватили плохие предчувствия. Потом я собрал овечью кровь в кожаный мешок и, взяв его под мышку, отнес во дворец. Возле дверей женских покоев у меня над головой пролетела птица моей родины – ласточка, и я решил, что она предвещает удачу, это прибавило мне смелости и согрело сердце.
Войдя, я сказал скопцам:
– Оставьте меня наедине с этой безумной женщиной, чтобы я мог изгнать из нее злого духа.
Они послушались меня и отвели в небольшие покои, где я объяснил Минее, что она должна делать, и оставил ей нож, а также мешок, наполненный кровью. Она обещела выполнить мои указания, после чего я оставил ее, закрыл за собой дверь и сказал скопцам, чтобы ей никто не мешал, ибо я дал ей лекарство, которое изгонит из нее злого духа, а этот дух может случайно войти в первого, кто откроет дверь без моего разрешения. Скопцы тотчас мне поверили.
День склонялся к вечеру, все палаты дворца окрасились розовым закатом, Каптах опять ел и пил, а Буррабуриаш, посмеиваясь, прислуживал ему. Пол был усеян спящими пьяными людьми, знатными и незнатными. Я сказал Буррабуриашу:
– Мне нужно убедиться в том, что Каптах умрет без страданий, ведь он мой слуга, и я отвечаю за него как хозяин.
Буррабуриаш ответил:
– Тогда поторопись, ибо старик, мой личный врачеватель, уже подливает яд в вино, и твой слуга, согласно доброму обычаю, умрет, едва закатится солнце.
Я нашел старика, и он поверил, что я послан к нему царем. Он то пел, то что-то бормотал и, выслушав меня, предложил:
– Лучше, если ты сам вольешь яд, ибо руки мои дрожат от вина, а глаза так слезятся, что я ничего не вижу. Я сегодня вдоволь насмеялся шуткам твоего сумасшедшего слуги.
Я вылил то, что он уже приготовил, и влил в вино столько макового сока, сколько нужно для крепкого сна, потом отнес кубок Каптаху и сказал:
– Каптах, возможно, что мы уже никогда не увидимся, ибо ты до того возгордился, что завтра, наверное, не узнаешь меня. Поэтому выпей вино, которое я тебе даю, чтобы по возвращении в Египет я мог рассказать, что был другом повелителя четырех сторон света. Знай, что я всегда желал тебе добра, что бы с тобой ни случилось, и не забудь о нашем скарабее.