Синюха

Щукин Илья

Сашка, положив пакет на землю, достал из кузова лопату и стал копать яму.

– Ты подожди, Андрюха, - говорил он, утирая пот со лба.
– Ещё годик-полтора, и мы тут весь кисель как пенку раздуем, даже тёмных закоулков не останется, всё будет чистенькое, как медицинский спирт. Это, само собой, если раньше отсюда каким-нибудь боком не улетим, ну а если всё-таки улетим - значит, так оно нам и надо, но я б, если честно, ещё чуток тут побегал, в этой блядской астральной клоаке, потому что она хоть и злая, однако безумно интересная и глубокая. Ничё, прокурим мы ещё эти Клещевины

и Тринадцатые, и всё, что надо прокурим, а всех, кто будет мешать достижению нашей заветной цели, будем прикапывать, как вот этого друга, - опустив пакет в яму, он забросал её холодной землёй и немного притоптал сапогами сверху, а потом посмотрел на очаг.
– А пока что предлагаю наслаждаться костерком...

– Наслаждаться я буду, - сказал Грязнов, стреляя глазами вокруг.
– Когда греметь у меня под боком перестанет. Витька-то есть?

– Так точно, - отчеканил Стрельников.

– Пойдём-ка.

– Куда?

– На разговор!

Отошли к сырому, глубокому логу; на дне в нём копошился густоватый, молочный кисель; мглистые, длинные языки его, поднимаясь на просеку, щекотали стылую поросль.

– Как Ванька?
– спросил Грязнов.

– А ты как думаешь?

Юрка накинул капюшон, закрыл глаза и вдохнул в себя холодный, сентябрьский воздух. Стылый, влажный ветер гудел по траве, раскачивал тяжёлые кроны деревьев, и листва на них зашелестела. Близилось утро.

– Ну, хоть каплю-то?

– Да ни капли.

– Чё думаешь?

– Выход искать, - сказал Витька.
– Портал.

– Портал, - Грязнов недоверчиво кивнул.
– Сам-то хоть веришь?

– Верю...

– Где ж его искать, твой портал?
– Юрка и сам понимал, насколько глубоко они вляпались.
– Разговоров вон сколько, а толку?

– А эта ваша...

– Зорька?

– Точно - Зорька... там ничего такого?

– Да там всего понемногу. Местечко, однозначно, любопытное - явно переброска.

Витька часто думал про переброску, про этот глобальный, так и неразгаданный наукой феномен. Потому что всё вокруг было поделено на грани, сшито из лоскутов, собрано почти что вслепую, навскидку, по пьяни. Это, наверное, просто повар делал кулинарный эксперимент и накидал в большую миску одного, второго и третьего, вот и получился винегрет - Параллели.

– А время какое?

– Вроде наше, - сказал Грязнов.
– И вроде не наше.

– Как понял?

– Да очень просто, - Юрка вытащил из нагрудного кармана некую штучку; Витька увидел чёрный, идеально отполированный кубик. С виду обычная безделушка, и он сначала не понял, к чему весь сыр-бор.

– Ну, кубик, и чё?

Но Юрка только хитро ухмыльнулся.

– А ты в руках подержи.

Он медлил, но Грязнов повторил:

– Да не кусается - держи, говорю!

Витька взял этот маленький, странный кубик, подержал на ладони, и понял.

– Юр, - он всё щупал малютку.
– Что-то я не врубаюсь.

Грязнов, засмеявшись, покраснел ещё больше.

– Вот и я тоже не врубаюсь! Неделю назад нашёл, за Ангаром, а до сих пор тёпленький. В печку

дома кладёшь, не нагревается, на холод в погреб, не остывает. И хрен его разберёшь, что внутри. Чудеса да и только.

Кубик и вправду был тёплый, как разогретый пирожок, в районе, может быть, полсотни по Цельсию. Как он его только не вертел, не осматривал, перебрасывая из руки в руку, но так и не постиг секрета чудесной малютки; вся она была цельная, из неизвестного сплава, и он даже не представлял, как её можно было вскрыть.

Витька насмотрелся, протянув кубик Юрке, но тот покивал.

– Ваньке подаришь, - сказал он.
– Завтра уже.

– Вот же зараза, - он хлопнул себя по плечу, и хлопнул очень больно, со злостью.
– Как из головы вышибло, то-то я думаю, что Зинка пирог черничный сегодня сготовила...три года ведь, Юр, три года уже торчим...

– Да знаю, сколько мы здесь уже торчим. Любка вон плачет, может, говорит, в Чистилище закинули, а я и сам не знаю, куда нас кинуло, знаю только, что в какую-то страшную задницу, - Юрка задумался, глядя в лог, в оживший кисель.
– С Тринадцатой не решим, так вся Пихтовка загнётся.

– Переехать бы вам.

– В Шестую?
– сказал он.
– В Хомут?

– Может и в Хомут.

– Нет уж, спасибо... как вспомню кладбище то, так сразу всё колом внутри встаёт. Ничего, как-нибудь прорвёмся. Если совсем прижмёт, так палаточный городок километров за двадцать от Тринадцатой устроим, а там глядишь чё-нибудь и сколотим. Не переживай ты, Вить, не твоя это печаль.

Витька покрутил в руках кубик, чувствуя, как тепло наполняет ладони, и сунул малютку в прорезиненный карман комбинезона.

– Чистоган?

– Проверили - Гейгер одобрил.

– Юр, спасибо.

– Возле Ангара топтаться надо, безопасную лазейку искать, потому что дальше там где-то мы споткнулись, понимаешь, и сами понять не можем, где именно и обо что - как тисками что-то держит. В общем, так держит, что ни в жопу, ни в красную армию.

– Поле?

– Судя по всему. Мощное, сука - почти как в Дубраве.

– Ангар большой?

– Квадратов на пятьсот, - сказал Юрка.
– Может больше. На вид капитальный. Одно знаю, картошку в таких точно не хранят. Думаю, стволы, может и техника. Только проблемка есть - ворота хрен откроешь. Открывалку так и не нашли, ни крючков, ни механизмов, один голимый бетон. Снова бы ехать надо - скопищем. В среду, после выходных... поедешь?

– Железки мало волнуют, - сказал Витька.
– Мне б лекарства для Ваньки.

– И лекарства должны быть. Промбаза всё-таки, а не какой-то там загашник. Ладно, ты в баньку давай сегодня, пропарься, отоспись. Ничё с твоим Ванькой не будет.

– С Тринадцатой что решили?

Тут Юрка вспомнил и достал из кармана ещё что-то: в свете прожекторов он держал на ладони то ли камень, то ли осколок, острый и длинный, как наконечник копья.

– На Валке нашёл, - сказал Грязнов.
– Возле пня. Думал кость, но хрен там. В общем, тёмное там дело, Вить, страшно туда соваться. Это тебе не Свистелка со скрытнями, - он посмотрел на Синюху.
– Вот и сдулась, зараза.