Сирахама
Шрифт:
Не значит ли это, что в следующий раз мастера подвергнут жизнь Миу опасности, чтобы активировать меня?
И - еще... Мне теперь надо быть очень осторожным, чтобы не влететь в ситуацию, в которой Миу опять переклинит, если она посчитает, что моя жизнь в опасности... Ведь рядом мастеров может и не оказаться.
+++
Сегодняшний завтрак готовил я один - Миу не проснулась. Ну... как готовил... Мастера оказались не только коварными, но и предусмотрительными: подняли девушку в четыре часа утра, попросили приготовить завтрак заранее... разумеется, ничего ей не объяснив. Ну, она же - исполнительная,
Так что мне оставалось только достать из холодильника, разогреть и вынести к столу.
От помощи Сигурэ, эмоционально пребывающей в какой-то расслабленно-умиротворенной мечтательной истоме (всего-то после совместной чистки оружия), я попытался тактично уклониться, заняв «мастерицу оружия» тем, что, по моему мнению, при всем желании нельзя испортить - расстановкой столовых приборов.
Когда я с загруженным едой подносом вышел с кухни к столу, то понял свою ошибку.
Тарелки стояли... на ребрах! Как-то хитро зафиксированные палочками для еды... Мастера жались к стенам, стенали и похрюкивали... и, вообще, пытались смеяться не очень громко - в комнате Старейшего, всего за одной тоненькой стеной, сладко спала Миу. Ну и, конечно, смеяться было просто опасно - пол мог задрожать, и композиция развалилась бы раньше времени. А за разбитые тарелки Миу по голове не погладит!
Только Апачай не смеялся. Со своим обычным каменным лицом он сиде... восседал на своем месте за столом... А его тарелка стояла у него на макушке. Тоже на ребре. А две палочки он держал за кончики зубами, и на концах палочек стояла еще одна тарелка! Апачай едва заметно двигал головой и, кажется, челюстью, сохраняя равновесие всей этой конструкции.
Не намекает ли он таким образом на двойную порцию?
Покер-фейс в интернет-сообществе этого мира есть. Тролл-фейс тоже есть. «Стар Трэк» есть. Есть даже «богини» - Харуки Судзумия и Юки Нагато... соответственно, и ворчун из «Меланхолии...» - флегматик Кён - тоже есть! А вот «фейс-пальм» Кёна или «рука-лицо» капитана «Стар Трэка» в здешнем Интернете почему-то не снискали популярности! Так что на вопрос Сигурэ:
– Нравится... тебе... дорогой?
Мне оставалось серьезно покивать:
– Просто великолепно, Сигурэ-сэнсэй! Если б у меня был фотоаппарат, то я обязательно запечатлел бы эту инсталляцию и выложил бы на фотохостинг... а доступ сделал бы платным... сто йен за просмотр, допустим! И не удивился бы, если б потом последовали предложения о проведении подобной инсталляции в «Токио-плаза»... Я даже вижу название этой выставки - «Тарелки и палочки»...
После упоминания о «платном доступе» послышался звучный шлепок по лбу, и Ма Кэнсэй исчез за дверью... Мастер Сакаки, держась за косяк двери, медленно сполз на пол, утирая слезы. Акисамэ, сидящий лицом к стене якобы для медитации, наклонился вперед и уперся лбом в перегородку, мелко тряся плечами...
– Почему укэ... плачет... Кенчи? Мы же... только разочек... с тобой... пистолетики...
Побагровевший Сакаки, зажав рот, вываливается в коридор. И, видимо, успевает пересказать последний перл «мастерицы всяческого оружия» Кэнсэю. Потому что тот, появившись с фотоаппаратом на перевес, пытается поймать объективом не композицию на столе, а лицо Акисамэ, закрывшегося какой-то книжкой.
+++
За завтраком, на который Миу так и не вышла, стал наконец-то понятен повод той, первой пьянки мастеров. Вот, например, сейчас Сакаки настаивал на пиве, а Кэнсэй - на сливовом вине, мотивируя это в своей неподражаемой одесско-китайской манере тем, что нами, дескать, была разрушена уникальная композиция, могущая принести нам миллионы, и он успел сделать всего (!) десять снимков.
– Мальчиков... пивом... обмываем... Девочек... вином.
– Поставила точку в споре Сигурэ, лязгнув какими-то железками, спрятанными под ги (куда там прятать? Ну, вот куда?!).
В итоге мне сунули деньги и дали задание «закупиться» по дороге из института.
– Я несовершеннолетний.
– Я отодвинул стопку купюр обратно.
– А ты представь себе, что ты уже взрослый!
– Кэнсэй. Пачка вернулась ко мне.
– Могут проверить мой ай-ди.
– Пачку - в сторону Акисамэ.
– Не зли меня, ученик!
– Сакаки.
– Я и так на вино вместо пива согласился!
– Хо-хо-хо! Кен-чан обязательно что-нибудь придумает!
На это возразить было нечего. После слов Старейшего покупка спиртного приравнивалась к тренировке, которую, кровь из носу, надо пройти.
И - потрясенно рассматриваю пачку купюр, каким-то образом оказавшуюся зажатой у меня в кулаке... Гордый «Пф!» Сигурэ и фырканье мастеров.
+++
Я, переместив посуду со стола в посудомойку, собирал на кухне обеды нам в институт. Себе - обычный. Девушке - двойной.
За спиной отодвинулась дверь...
– Доброе утро, Миу!
– Доброе утро, Кенчи!
– Плеснуло в меня легким удивлением.
Ах, да... я же не обернулся даже и не мог знать, кто зашел на кухню. Выглядела Миу... заспанной. А шея была в синяках.
– Ты чего?
– Удивилась Миу.
– Шея.
– Пояснил я.
– А-а-а, это.
– Миу отмахнулась.
– Повяжу платок. К тому же в инсте про нас и так уже такие небылицы ходят, что тебя или меня заподозрят, максимум, в каких-то извращениях!
Миу рассмеялась.
Странно, а мне казалось, что девушек именно такое мнение окружающих о них и должно пугать больше всего! Миу вела себя не то, чтобы очень уж странно, но... была немного «не здесь». Что-то обдумывала. После такой активации - неудивительно!
+++
... Я бью рукой. Рука Рююто делает огибающее круговое движение, изгибается в запястье в «лапу Богомола» и цепляет мое предплечье сверху, одновременно удерживая и увлекая вниз, выводя из равновесия...
... Рююто чуть наклоняется вперед и - рывок! Я не успеваю. Слишком быстро.
... Рююто делает вдох, чуть наклоняется вперед и - рывок! Не успеваю... Все равно быстро.
... Рююто делает вдох, я смещаюсь вбок и выпрямляю руку вверх для удара локтем сверху вниз...
– Рююто делает рывок... Да, вот так уже лучше - удар в меня не попадает, но и дистанция для моего удара локтем слишком мала.
... Рююто делает вдох...
Кенчи!
+++
– Ке-е-енчи!
– Миу заглянула мне в лицо.
– Я понимаю, ты хочешь поспать, но Акисамэ велел в обед сделать тебе перевязку. Я и так дала тебе подремать целых пятнадцать минут!