Сиракузовы против Лапиных
Шрифт:
И я, и Сиракузовы, вероятно, одновременно вспомнили про Окулину, которая предотвратила однажды драку между Лапиными и Сиракузовыми на этой горе. Но то была прекрасная Окулина, а тут перед нами стояла Вера. И я не надеялся, что она точно так же подействует на Сиракузовых.
— Обожди, — поспешно вдруг сказали Сиракузовы. Вероятно, им всё-таки не хотелось, чтоб Вера отрезала себе косы.
— Обожди, — снова повторили они и бросили мой пистолет.
Я протянул к нему руку, но Вера резко сказала:
— Не поднимай!
И опять угрожающе щёлкнула ножницами. Я поспешно отдёрнул руку.
Так мы стояли некоторое время, рассматривая Веру.
И тут откуда-то из кустов послышалось мягкое и хриплое «мяу».
Мы обернулись и увидели нашего кота Кирюшу. Он шёл к нам, подняв хвост трубой, а за ним шло ещё какое-то рыжее создание.
— Вот вам ваш Кирюша, — сказали Сиракузовы.
— А сзади-то, сзади кто? — изумлённо спросила Вера.
— Друг, наверно, — ответили Сиракузовы.
Вера критически оглядела Кирюшиного друга и взяла Кирюшу на руки.
— Подержите ножницы, — сказала она Сиракузовым.
— Это ваши ножницы, — передавая их мне, сказали Сиракузовы.
Мы обступили Веру и Кирюшу.
— Так вот он где пропадал, — сказала Вера.
Кирюша тёрся о Верину руку, изредка бросая тёплые взгляды на своего приятеля.
— А знаете что, — предложили вдруг Сиракузовы, — мы заберём Кирюшиного друга к себе. Пусть они ходят друг к другу в гости. Так им будет ближе.
И, не дожидаясь нашего согласия, поймали рыжего и посадили в пиджак.
— Между прочим, — сказал я, — кресало нашлось.
И виновато поглядел в сторону.
— Ясное дело, у нас нашлось, — ответили Сиракузовы.
— Нет, — сказал я, — отец брал его с собой.
Сиракузовы посмотрели на меня уничтожающе и молча взялись за пиджак.
Когда мы спустились с Окулининой горы и вошли в город, увидели Ферапонта Григорьевича: он шёл по улице и, ничего не замечая вокруг, читал газету. Под мышкой у него была ещё пачка газет. И мы сначала даже подумали, что он по совместительству стал работать ещё и почтальоном.
— Ферапонт Григорьевич! — позвала его Вера.
Он поднял голову, и мы увидели, что лицо у него совершенно отрешённое.
— Большие новости, ребята, — сказал он. — Меня напечатали.
— Где? — спросила Вера.
— В газете. Давайте завернём куда-нибудь и сядем.
Мы завернули в сквер и сели.
— Почитать вслух? — спросил Ферапонт Григорьевич.
— Мы сами, — сказали Сиракузовы.
Пока мы читали, Ферапонт Григорьевич задумчиво разглядывал рыжего кота.
Собственно, я уже знал эту историю: это была история про банку Лафонтена. Только в газете она имела ещё подзаголовок «Рассказы бывалого человека».
Я был так рад за Ферапонта Григорьевича, будто это я сам напечатался в газете.
— Ну? — наконец спросил он.
— Это неправда, — мрачно ответили Сиракузовы и строго посмотрели на Ферапонта Григорьевича.
Тот печально и приветливо улыбнулся. Даже снял фуражку и провёл рукавом по козырьку.
— А ты, Вера?
— Это сказка, — сказала Вера.
Ферапонт Григорьевич надел фуражку.
— Это почти правда, — сказал он. — Некоторые ещё называют это художественным вымыслом. Поздравляю тебя, Кирюша, с возвращением домой.
После чего забрал у нас обе газеты, сунул их в пачку и, улыбаясь чему-то, пошёл к автобусу.
7. Инспектор
Как молодого педагога, Михайлу Михайловича часто навещали инспектора. Вероятно, они думали, что Михайла Михайлович с нами не справляется, но он вполне справлялся.
Поэтому, когда Михайла Михайлович сказал:
— Ребята, сегодня на третьем уроке будет присутствовать инспектор. Так что, учтите это, — нам даже стало обидно.
— А вы вызывайте только отличников, — стали советовать мы Михайле Михайловичу. — Или хороших учеников. Тогда никакой инспектор не подкопается.
— Это порочная практика, — сердито ответил Михайла Михайлович. — И мы её придерживаться не будем. Я буду вызывать всех подряд. Я ещё вчера знал про инспектора, но предупредил сегодня, чтобы вы не очень рассиживались в столовой. А то, я знаю, некоторые из вас любят являться с пирогом в руках.
И на третьем уроке нас действительно посетил инспектор. Это был бодрый, весёлый старичок, который всё время улыбался и нам, и Михайле Михайловичу и делал какие-то совершенно секретные записи в своём блокнотике. А когда Михайла Михайлович, опросив семь человек, поставил три двойки и три пятёрки, тут уж старичок до самого звонка не переставал улыбаться.
«Радуется двойкам, наверное», — думали мы.
И тут старичок поднял руку.
— Пожалуйста, — несколько опешив, сказал ему Михайла Михайлович.
Старичок встал.
— Я вот что хочу узнать, — сказал он. — Как вы тут, живя в Монетке, относитесь к своему городу?
— Хорошо относимся, — заверили Сиракузовы.
— Доказать это надо, доказать, — сказал старичок Сиракузовым. — Я вот тут был у ваших соседей, в Приваловске. Тоже, говорят, хорошо относятся к своему городу, а знать ничего не знают про свой город.
— Ну, то в Приваловске, — ответили Сиракузовы. — Мы-то знаем про свой город.
— Например? — подбодрил старичок Сиракузовых.
— Ну, хотя бы почему Окулинина гора называется Окулининой или когда образовался наш город и почему называется он Монеткой.
Услышав, что Сиракузовы знают, почему наш город называется Монеткой, Михайла Михайлович заметно побледнел.
— А ну? Почему? — заинтересованно спросил инспектор.
Павел Сиракузов набрал побольше в рот воздуха и начал:
— Давным-давно это было. Ехал купец на корабле и обронил в море монетку. А больше монеток у него не было. Тогда он слез с корабля и всю свою жизнь осушал море. Так возник наш город Монетка, и вот почему вокруг нашего города нету ни одного болота.