Сиракузовы против Лапиных
Шрифт:
— Здесь четыре килограмма отборных крымских камней, — сказал отец. — На себе вёз. Поделишься с Сиракузовыми.
Он ещё не знал, что тут у нас происходит, но всё же худшую половину я отложил, решив про себя: а вдруг мы ещё помиримся.
Сиракузовым-старшим и Михайле Михайловичу с Брониславой, а также тётке Галине и дяде Борису тоже были шляпы. Они лежали войлочной горкой на полу.
— А Ферапонту Григорьевичу? — сказал я, ожидая, когда же отец спросит про наше семейное кресало.
— Тоже шляпа. Не мог же я каждому покупать отдельные подарки? —
— Между прочим, Ферапонт Григорьевич — муж тёти Розы, — сказал я, ожидая, как отец на это сообщение отреагирует.
Он отреагировал:
— А! Значит-таки, они снова решили жить вместе? Ну, что ж, я так и думал.
— Не знаю, решили они жить вместе или не решили — тётя Роза мне про это не говорила.
— А я уж думал, она совсем того, если обсуждает с тобой такие вещи.
— Чего — того? — удивился я.
— Тётка Роза.
Рюкзак был опорожнен, и тут я вспомнил, что не хватает ещё одной вещи, о которой писали родители. А я-то надеялся, что она станет нашей семейной гордостью, вернее, гордостью зоопарка бабушки Василисы.
— А где цесарки? — спросил я.
Отец печально взглянул на пустой рюкзак.
— Улетели? — испугался я. — Потеряли?
— Хуже, — сказал отец. — Думаю, что их похитили. Во время нашей последней остановки. А может быть, и раньше. Во всяком случае, когда мы подъезжали к городу, их уже не было.
— А где же вы делали последнюю остановку? — спросил я.
— В Столбиках, — сказал отец. — Пили чай в пристанционном буфете.
— Нужно идти к Сиракузову, — сказал я. — Однажды он говорил, что отвечает за всё, что происходит в городе и за городом. Столбики как раз за городом. Вот пусть теперь и отвечает. Шляпы заодно отдадим.
— Куда пойдём? Домой? — спросил отец.
— Нет, — решительно сказал я, — прямо в милицию.
Мы уходили, а во второй комнате всё ещё слышалось аханье.
2. Цесарки (продолжение)
Я впервые был в кабинете у Сиракузова и удивился, что кабинет так сильно напоминает школьную канцелярию: стол, два кресла, два телефона, две карты (одна нашего города, другая района), шкаф с книгами, сейф и графин с водой. Не хватало только глобуса — тогда бы точно была школьная канцелярия.
Определённое разнообразие внесли войлочные шляпы, которые лежали теперь на столе у Сиракузова. При известном воображении их можно было принять за вещественные доказательства: сама банда, ходившая в шляпах, ещё не поймана, но зато сами шляпы уже в руках у правосудия.
Допустив это, я с большим почтением стал смотреть и на шляпы, и на Сиракузова.
— Ещё раз с приездом, — снимая очки, сказал Сиракузов-старший. — Какая там, на побережье, погода? Думаю, шляпы всем понравятся. Они на любую голову. Как обходились в дороге с поломками? — Только задав этот последний вопрос, Сиракузов вдруг усмотрел в наших действиях некое несоответствие: почему
Случилось, сказал отец, исчезли цесарки, в ином случае он бы просто на них плюнул, но тут они предназначались бабушке Василисе, и бабушке не так-то просто будет доказать, что цесарки действительно были.
— Подожди, — остановил Сиракузов-старший. — Доводы с бабушкой Василисой меня мало сейчас интересуют. Интересует другое: сколько было этих цесарок и где вы их в последний раз видели?
— В Столбиках мы их видели, — сказал отец. — Десять штук их было.
— В корзине? — спросил Сиракузов.
— В корзине, — сказал отец.
— Столбики, между прочим, на вашей территории, — сказал я Сиракузову.
Сиракузов удивлённо посмотрел на меня:
— Думаю, лучше тебе помолчать. Значит, десять цесарок в корзине, которую вы последний раз видели в Столбиках.
— Этого мало? — спросил отец.
— Не много, — признался Сиракузов. — Подобные пропажи — почти безнадёжное дело, но учитывая, что это — цесарки… А как они, собственно, выглядят?
— Ну, птицы такие, — сказал отец.
— Я знаю, что птицы, — ответил Сиракузов. — Но на кого они похожи: на гуся, на индейку, на курицу?
— Ведь это были птенчики, — сказал отец, — а взрослые ни на кого не похожи: голова маленькая, тело большое и ощипанное, но зато мясо… нежнее нет, просто во рту тает. Я думал, к Новому году попробуем.
— Всё это хорошо, — сказал Сиракузов. — Но дело у нас так не пойдёт: я пытаюсь получить, так сказать, словесный портрет цесарок, а ты мне говоришь, какое у них мясо. — Он нажал кнопку звонка, вмонтированную в стол: эту кнопку я вначале не заметил.
В дверях появился дежурный.
— Товарищ Федорчук, — сказал Сиракузов, — вы видели когда-нибудь птенцов цесарок?
— Цесарок? — подумав, спросил Федорчук. — Нет, товарищ подполковник, не видел.
— Тогда возьмите Большую Советскую Энциклопедию и приходите сюда.
Через несколько минут Федорчук появился с томом Большой энциклопедии.
— Вот, — сказал он, — портрет цесарки. А рядом — птенец.
Сиракузов посмотрел, кивнул, сказал:
— Очень хорошо. Запомните получше. Запомнили?
— Запомнил, — сказал Федорчук.
— Тогда берите мотоцикл и езжайте в Столбики. По дороге тоже спрашивайте. Цыплят этих было десять штук. В корзине. Ясно?
— Так точно, — сказал Федорчук. — Только, если можно, товарищ подполковник, я возьму энциклопедию с собой.
— Берите, — сказал Сиракузов.
Федорчук вышел, а папа спросил:
— Ты думаешь, он найдёт их?
— Идёмте пить чай, — ответил Сиракузов. — Если цесарок ваших ещё не съели, то Федорчук привезёт их.
3. Цесарки (окончание)
На следующее утро я сказал отцу:
— Папа, в твоё отсутствие… э-э… исчезло наше семейное кресало. Но я не брал его.