Сирена (ЛП)
Шрифт:
– Нет, спасибо. Закари всегда называл меня еретичкой, за мое обыкновение пить чай без молока.
– Не очень по-английски с вашей стороны, - поддразнила Нора. – Но опять же, вы валлийка.
– У меня отец валлиец, а мать ирландка.
– Оно и видно.
Нора завидовала рыжим волосам и прелестным веснушкам Грейс.
– Может, вы еще умеете изображать ирландский акцент?
– Немного. Хотя я выросла в Уэльсе. Как ни удивительно, у Закари он получается лучше.
– Неужели? – удивилась Нора. – Вот
Улыбнувшись, Грейс отпила своего чая.
– У него множество талантов, - сказала гостья. – Вы очень добры ко мне. Вероятно, я показалась вам сумасшедшей, незвано явившись к вам домой. Завтра утром я улетаю и, судя по всему, нигде не могу найти Закари. Я позвонила мистеру Боннеру. Он дал мне ваш адрес и сказал, что иногда по выходным вы с ним вместе работаете.
– Работали. Теперь книга, слава Богу, закончена.
Кивнув, Грейс сделала еще один робкий глоток. Нора потянулась к чашке и заметила на своем запястье багровеющий синяк.
– Значит, это работа так часто приводит его сюда? – спросила Грейс, пригвождая Нору на удивление твердым взглядом.
– Мы друзья. Хорошие друзья.
Опустив глаза, гостья принялась разглядывать мелкую рябь на поверхности чая. Грейс производила впечатление взволнованной пташки, порхая над кромкой чашки своими тонкими пальчиками.
– Я собиралась прибыть раньше. Пыталась вылететь вчерашним утренним рейсом, но его отложили.
– Для чего вы здесь? – спросила Нора, и Грейс посмотрела ей в глаза.
– Завтра Закари улетает в Калифорнию. Я с трудом сдерживалась, когда он находился в Нью-Йорке. Калифорния кажется другой частью света. Его утро будет моей ночью.
Грейс вдохнула и медленно выдохнула. Нора сидела молча, позволяя гостье говорить.
– Мне следовало прилететь несколько недель назад. Я звонила ему… со словами, что отключили свет, и я не могла найти фонарик. Но я находилась в доме, в каждой комнате которого горел свет, и лгала, только чтобы услышать его голос.
– Похоже, в этой ситуации я поступила бы также.
Стало совершенно понятно, почему ее редактор так отчаянно любил эту женщину. Грейс обладала красотой, воспетой поэтами, и нежностью, противоречащей неоспоримой силе ее духа.
– Во время нашего разговора, в его голосе послышалось что-то, что меня напугало. Казалось, Закари находился еще дальше, чем за океаном. Я то уговаривала, то отговаривала себя от прибытия в Нью-Йорк. И теперь мне приходится гадать, неужели я опоздала? Нет, не отвечайте на этот вопрос. Простите.
– Я отвечу на любой вопрос, который вы зададите, Грейс.
– Мне не стоило его задавать. Я лишилась этого права в первую ночь, которую провела с Йеном. Я говорю "первую", словно у нас были десятки ночей, вместо трех унизительных и неловких встреч. Мне понадобилась неделя, чтобы понять, какую глупую
– Я знаю. Зак мне рассказал. Мне очень жаль.
Грейс послала Норе дрогнувшую, но уверенную улыбку.
– Закари, должно быть, очень хорошо к вам относится, раз поделился нашей историей. Он не раскрывал ее даже своим самым близким друзьям.
Нора пожала плечами. – Я ее из него выбила.
– Думаю, он всегда стыдился начала наших отношений, меня.
– Нет, клянусь вам, это не так. Я уверена, что единственное, кого он стыдился – это самого себя. Вы были молоды, а он был вашим преподавателем…
– Да, моим преподавателем.
– Грейс рассмеялась.
– Все мои знакомые девочки были наполовину влюблены в Закари. Он разговаривал с нами, как с равными.
Гостья улыбнулась воспоминанию.
– Каждый день он появлялся при галстуке в самом представительном и безукоризненном виде.
Нора представила вчерашние образы ослепленного ее черным галстуком редактора.
– Зак с галстуком – то еще зрелище, - согласилась она.
– Ежедневно при костюме и при галстуке.
Грейс широко улыбнулась.
– Он был таким красивым и правильным, шествуя среди пожилых, седобородых профессоров, цитирующих Шекспира и Марло по памяти… все мы практически лишались чувств, когда он проходил мимо нас со своим солидным кожаным портфелем, перекинув пиджак через плечо. И у каждой из девочек были свои идеи по поводу того, как именно применить его галстуки.
– А у нас с вами одни взгляды.
– Первая ночь с ним… - Грейс остановилась. Ее голос пронесся по всему помещению.
– Я шла рассказать ему о своей любви, как на эшафот. И не сомневалась, что Закари выставит меня за дверь. Вместо этого, он занялся со мной любовью. Знаю, мне следовало прекратить это и предупредить его, что я не пила противозачаточных таблеток, но я не хотела, чтобы он останавливался. В тот момент, когда Закари меня поцеловал, я ощутила, что завоевала мир. И даже после всего произошедшего, это ощущение не исчезло. Однако нелегко быть замужем, когда отвратительный дьявольский внутренний голосок безостановочно пищит о том, что он женился на мне только из-за чувства вины.
– Я уверена, он его испытывал. Но также любовь, причем больше всего остального.
С минуту Грейс сидела молча, по-видимому, собираясь с мыслями.
– Знаю, вы можете не верить мне, но все это время я любила Закари. Даже в самые тяжелые дни. Даже в отвратительные ночи с Йеном… тогда я скучала по своему мужу сильнее всего.
– Я верю вам.
– Подбадривая, Нора попыталась улыбнуться.
– Пять лет назад я ушла от человека, который являлся смыслом моей жизни в течение тринадцати лет. Поверьте, я знаю, о чем вы говорите.