Сирена
Шрифт:
– Оставили. И я, как хорошая девочка, его выполнила. Видите?
Истон попытался отвернуться, но так и не смог отвести глаз, когда пробравшись в лиф своего платья, Сатерлин вынула оттуда сложенный лист бумаги и протянула ему. Бумага все еще была теплой от ее кожи.
– Это и все?
– спросил Зак, увидев только три абзаца.
– Не судите книгу по писательнице. Просто прочтите.
Истон посмотрел на Нору еще один раз, о чем тут же пожалел. При каждом взгляде на Сатерлин, Зак находил в ней нечто, неизменно его привлекающее. Жакет Норы сполз по ее руке, представляя
"Сначала, она заметила его бедра. Глаза могут быть зеркалом души, но мужские бедра - это центр власти. Она сомневалась, что он выбрал эти идеально сидящие джинсы и черную футболку, изобличающую его упругий пресс, с целью преувеличить достоинства нижней части своего тела, но он их надел, и теперь она потерялась в фантазиях, где своими губами ласкала ту утонченную впадину, пролегающую между гладкой кожей и изящно выступающей бедренной костью. В конце концов, ей пришлось встретиться с его глазами. Нехотя она скользнула взглядом к его лицу, величественному и рельефному, как и все остальное в нем. Бледная кожа и темные, короткие волосы, контрастировали с глазами, цвета льда. Она решила, что его глаза были ледяными, скрывающими тайные глубины. Он был мужчиной с холодной красотой, созданный для обожания знающей в ней толк женщины. Высокий и стройный, с ощутимыми мышцами атлета, он являл собой верх мужественности. Его личность затмила остальной мир, и теперь, когда он ушел, она разрывалась между его одинаково сильнодействующим присутствием и отсутствием".
Зак перечитал еще раз, все это время пытаясь игнорировать до раздражения приятные образы Норы Сатерлин, ласкающей своими губами его обнаженное бедро.
– Я заметил, что в своих книгах вы обычно избегаете длинных изобразительных переходов, - сказал Истон.
– Я знаю, что люди думают, якобы эротика - это просто роман с более жестким сексом. Это не так. Если ее и можно отнести к какой-нибудь разновидности жанров, то это ужасы.
– Ужасы? В самом деле?
– Роман - это секс и любовь. Эротика - это секс и страх. И вы меня страшитесь, верно?
– Немного, - признался Зак, потирая шею.
– Рассудительный автор ужасов никогда детально не раскроет монстра, потому как воображение читателей способно воссоздать собственных демонов. В эротических романах нежелательно чрезмерно подробное описание физических характеристик главных героев. Таким образом, читатели смогут привнести в произведение свои фантазии, свои страхи. Эротика - плод совместных усилий писателя и читателя.
– Это как?
– спросил Истон, заинтригованный тем, что у Норы Сатерлин могли возникнуть собственные литературные теории.
– Писать эротику - все равно, что трахать кого-то в первый раз. Ты не можешь наверняка быть уверенным в том, чего ему хочется, поэтому пытаешься дать все, чего он, возможно, желает. Все на свете...
Сатерлин произносила слова лениво, будто кошка, потягивающаяся на солнце.
– Ты задеваешь каждое нервное окончание, и, в конечном итоге, попадаешь в нужное. Я еще не попала в ваши нервные окончания?
Зак сжал свою челюсть.
– Ни в одно, в которое вы целились.
– Вы не знаете, в которое я целилась. Ну, так что вы думаете о написанном?
– Могло быть и лучше.
Истон сложил лист.
– Вы слишком часто прибегаете к прошедшему времени.
– Это черновой вариант, - беззастенчиво ответила Сатерлин, смотря на него темным, выжидательным взглядом.
– Последняя строчка самая острая - "одинаково сильнодействующим присутствием и отсутствием".
Истон знал, что ему следовало отдать лист Норе, но по непонятной причине, он сунул его в свой карман.
– В целом, неплохо.
Сатерлин расплылась в медленной, опасной улыбке.
– Это про вас.
На секунду Зак уставился на нее, затем вынул сложенный лист бумаги обратно.
– Про меня?
– спросил он, залившись краской.
– Да. И каждый длинный, стройный дюйм вашего тела. Рассказ написан этим утром сразу же после вашего ухода. Стоит ли говорить, что вдохновением для него послужил ваш визит?
С трудом сглотнув, Зак снова развернул лист. "Темные, короткие волосы... глаза, цвета льда... джинсы, черная футболка...", это был он.
– Извините, - начал Истон, пытаясь вернуть контроль над разговором, - но разве не я неоднократно обидел вас этим утром?
– Ваше ворчание само очарование. Мне нравятся мужчины, которые ко мне недоброжелательны. Я им больше доверяю.
Нора склонила голову набок, и ее непослушные черные волосы упали ей на лоб, прикрывая черно-зеленые глаза.
– Простите. Кажется, на данный момент, я лишился дара речи.
– Это был ваш приказ, - сказала Сатерлин, - Вы сказали, чтобы я писала не о том, что знаю, а о том, что хочу узнать. Я хотела узнать... вас.
Нора шагнула к Заку, и его сердце упало чуть ниже, оказавшись где-то в районе паха.
– Кто вы, мисс Сатерлин?
– спросил Истон, не совсем понимая, что он подразумевал под этим вопросом.
– Всего лишь писательница. Писательница по имени Нора. Именно так ты и можешь ко мне обращаться, Зак.
– Значит, Нора. Сожалею. Я не привык к заигрываниям со стороны своих авторов. Особенно после моих словесных оскорблений.
Глаза Сатерлин заискрились весельем.
– Словесных оскорблений? Зак, откуда я родом, слово "шлюха" - выражение нежности. Хочешь глянуть на мою родину?
– Нет.
– Жаль, - произнесла Сатерлин, совершенно ни удивленным, ни расстроенным голосом.
– Куда же нам теперь направиться? Я обещала, что спасу тебя с этой вечеринки, разве не так?
– Мне, действительно, не стоит уходить, - возразил Истон, ужаснувшись мысли о том, что произойдет, останься он с Норой наедине.
– Да ладно тебе, Зак. Эта вечеринка отсосная, причем не в самом лучшем смысле этого слова. Мой цитологический мазок и то интереснее, чем она.
Истон замаскировал свой смех под кашель.