Сирена

Райз Тиффани

Открыв коробочку, Мэри прыснула со смеху.

– Что?
– спросил Зак.

– Милые зажимы для сосков, босс.

Он вспыхнул.

– Зажимы для сосков? Мне следовало догадаться.

– В принципе, они выглядят, как сережки-клипсы, - успокоила она.

– Но ты сразу распознала их назначение.

Истон вопросительно приподнял бровь. Мэри с деланной невинностью обратила взор к небу.

– Не знаю. Возможно, я все-таки, разделяю подобные убеждения.

Поднявшись, она направилась к двери.

– Думаешь, мне стоит позвонить Норе? –

спросил Зак, заставив ее развернуться.

– Думаю, вам стоит об этом подумать, - ответила Мэри и вышла из его кабинета.

Взяв трубку, Истон набрал домашний номер Сатерлин, но никто не ответил. Попробовал на мобильный, но тут же попал на голосовую почту. Отправил письмо со словами – "Позвони мне, пожалуйста", но получил автоматическую рассылку со словами,

– "Получателю сего: Идите на хрен. Я занята".

Вздохнув, Зак повесил трубку. Даже в канун Пасхи - день, который ничего не значил для него, но насколько он знал, являлся важнейшим праздником для католиков, Нора, судя по всему, с головой ушла во вторую работу.

Истон пытался ей позвонить. Просто этому не суждено было сбыться. Подумав о том, чтобы набрать Грейс, он снова поднял трубку, посмотрел на нее, и положил обратно.

***

"Он вздохнул, понимая, что попался. Уильяма забавляла мысль, что, несмотря на свой безоговорочный контроль над каждым аспектом ее жизни, Каролина, по-прежнему, верила, что могла отслеживать его выбор книг для чтения. Ее кроткое, женское неодобрение пресекало любой, проявляемый им акт доминирования.

– Чтобы мне в этих отношениях сохранить статус Верхнего партнера, прими следующий упреждающий удар - я позволяю тебе раскритиковать мою книгу, - сказал Уильям Каролине, как только та расположилась у его ног.

– Снова Камю? Он такой унылый и меланхоличный, - попрекнула она, - ты находишь благородным толкать тяжелый камень на гору в течение всей жизни?

– Это благородно, поскольку Сизиф делает больше, чем ничего. Он знает, что его усилия тщетны, и что мир есть абсурд, но продолжает, отказываясь подчиниться бесполезности. Это и мудро, и благородно.

– Это депрессивно. Камю был атеистом, правильно?
– не унималась Каролина, положив подбородок ему на колено.

– Да, он был атеистом.

– Значит, Сизиф ничего в себе не несет. Без Бога жизнь лишена основного значения. Толкать камень на гору не благороднее, чем оставить его внизу, и просто покончить с собой.

Уильям улыбнулся, зарывшись пальцами в ее волосы.

– Мой маленький Кьеркегор… даже если бы это доказало, что небесный трон пуст, и наверху нет ничего, кроме холодного, прозрачного вакуума, сегодняшней ночью я бы все равно занялся с тобой любовью

с тем же неистовством, что и прошлой. Разве это не лучший ответ целибату?

Каролина покраснела, как маленькая девочка.

– Думаю, заданный вопрос с подвохом.

– Никакого подвоха.

Закрыв книгу, Уильям отложил ее в сторону.

– А что сейчас читаешь ты?

– Я нашла старую книгу новелл О.Генри. В старших классах мы проходили "Дары Волхвов", однако, не думаю, что после этого мне довелось читать его произведения.

– Ах, да. Молодая пара, отчаянно бедная, но безумно влюбленная… она продала свою единственную ценность – длинные, роскошные волосы, чтобы купить мужу цепочку для часов… а муж продал свою единственную ценность – карманные часы, чтобы купить жене гребни для ее длинных, роскошных волос. Во имя любви они пожертвовали всем, чем могли.

– Главное, что они были вместе, - почти шепотом произнесла Каролина.

– Да, конечно. Вместе.

Отняв руку от ее волос. Уильям вернулся к своей книге.

– А ты говоришь, что Камю меланхоличен".

– Эй, наша грешница все еще в пижаме, - сказал Уесли, просунув голову в ее кабинет.
– Можешь сделать пятиминутный перерыв?

– Да, не помешает.

Отодвинувшись от своего стола, Нора оглядела малого с головы до ног.

– Костюм и галстук. Определенно, в стиле GQ.

Он поклонился.

– Это Пасха, Нора. Ты можешь оторваться от своей книги хоть ненадолго, чтобы сходить в церковь на Пасху?

– Если я соберусь в церковь, то только в "Пресвятое Сердце".

Уесли сгримасничал.

– И то верно. Как обстоят дела с книгой?

Он уселся в кресло напротив ее стола.

– Хорошо. Сложнее из-за отсутствия ежедневного отзыва. Я к этому привыкаю. Но работа идет. Хотя, я побаиваюсь кульминационной сцены.

– А в чем проблема?

Уесли ослабил свой галстук. Поставив локти на стол, Нора потерла виски.

– Она выносит мне мозг. Это самая важная сцена в романе.

– Значит, это секс-сцена.

– Точно. Но мне, правда, сложно ее писать. Мой герой стопроцентный извращенец. Моя девочка ванильна, но пытается быть такой, какой он хочет ее видеть. Это ситуация, когда он сдается и идет ей на уступку. Трудно описывать ванильный секс, если не имеешь о нем никакого представления.

– Могу я помочь?

– Хочешь помочь мне с написанием секс-сцены?

Малой пожал плечами.

– Я помогал тебе и раньше.

– Ага, и после последнего раза поклялся больше никогда этого не делать. Что с твоей стороны я приняла за гипер-реакцию.