Сирены
Шрифт:
– А как же мой муж? – спросила Хэтер.
– О чем ты?
– Ему нужно поесть.
Аккуратно двумя пальцами Эль-Калаам подцепил ломтик какого-то овоща с блюда и крайне осторожно вложил его между губ Джеймса. Тот попытался жевать, но кусок выпал у него изо рта.
– Видишь? – Эль-Калаам пожал плечами. – Бесполезно. Тут ничего не поделаешь.
– Ему нужна жидкая еда. Я приготовила суп. Эль-Калаам, словно не замечая ее, повернулся к Джеймсу.
– Приношу свои извинения, – сказал он насмешливо. – Ты оказался все же прав. От нее может быть хоть какой-то прок. – Не дождавшись ответа, он вновь обратился к Хэтер. –
– Да, – ответила она. – Умею.
Эль-Калаам фыркнул.
– И во что же ты стреляешь? В бумажную мишень? В уток на пруду? Или ты предпочитаешь убивать кроликов? О да, я вижу по твоим глазам, что последняя догадка правильна, – заявил он торжествующе. – Теперь я верю, что ты умеешь обращаться с оружием. – Внезапно он с отвращением оттолкнул от себя блюдо. – Иди накорми Риту. Когда закончишь, можешь дать мужу сваренный тобой суп. – Он поднялся. – Если, конечно, его не стошнит.
Он пересек комнату и, остановившись возле телефона, набрал номер.
– Премьер-министра, – проговорил он в трубку. – Скоро уже три часа утра, господин пират. Что ты можешь предъявить нам на данный момент? – Несколько мгновений он слушал, затем его лицо потемнело, – Плевать я хотел на твои проблемы. Мне нет дела, трудно или легко это выполнить. Наши палестинские братья должны быть выпущены на свободу до шести вечера.
– Если же нет...? Ты помнишь об одном своем друге по имени Бок? Ну, конечно, помнишь. С чего бы ты иначе послал сюда дочь? Ваша дружба ведь началась данным давно. Еще в Европе, не так ли? Мы знаем все о вас. Ты ведь не доверил бы девчонку больше никому. – Его голос стал хриплым от ярости. – Так вот, полагаю, у тебя есть фотография старика Бока, пират разыщи ее. Если наших братьев не освободят к шести часам, тебе понадобится фотография, чтобы узнать его.
Швырнув трубку, он повернулся к Малагезу.
– Он думает, что нам не удастся ничего добиться от него. Однако он ошибается. – Он сжал кулак. – Эти проклятые евреи – нелюди. – Он перевел дух. – Ладно. Им нужен урок. Малагез, иди за Боком. Фесси, тебе известно, что нам нужно. – Он остановился и резко поднял Хэтер на ноги. – Пошли.
– Куда мы идем?
Не получив ответа на свой вопрос, она растерянно шагала, увлекаемая Эль-Калаамом, вдоль по коридору и, миновав ванную с зияющим входом, очутилась в комнате, располагавшейся в дальнем крыле виллы. Прежде это была спальня Бока, однако теперь усилиями террористов она превратилась в нечто иное.
Все окна были заколочены изнутри и забаррикадированы огромной кроватью, так что свет снаружи совершенно не попадал в помещение. В комнате был включен один-единственный торшер. Абажур с него был содран, и ослепительно яркий свет лампочки резал глаза.
Хэтер, зажмурившись, остановилась в дверях. Когда привели Бока, Эль-Калаам оттащил его за руку в сторону.
Малагез ввел промышленника в центр комнаты и поставил так, что икры того упирались в сидение деревянного кресла с решетчатой спинкой. Воцарилось молчание, длившееся до появления Фесси. Зайдя внутрь, он закрыл за собой дверь. На плече у него болталось нечто похожее на кусок шланга для поливки, свернутый кольцом. На одном конце этого шланга торчал латунный патрубок, а на другом – навинчивающийся раструб из того же металла.
– Я знаю, – обратился Эль-Калаам к Боку, – что вы замечательный
– Когда-то я был беден сам, – ответил Бок. – Я знаю, что это такое.
– Ха-ха! Да, в самом деле, – Эль-Калаам, улыбаясь, широко развел руками. – Все это построено для бедных. О, я готов поверить в подобное благородство. – Его голос изменился, а глаза превратились в узкие щелочки. – Вот что. Бок, я скажу. Тебе придется сейчас поработать языком. Ты убедишь своего старого дружка, премьера, перестать валять дурака. Он говорит, будто задерживается с выполнением нашей просьбы, так как в Иерусалиме слишком много политических фракций, которые надо утихомирить.
– Он совершенно прав.
– Неужели ты меня считаешь таким идиотом? Ты полагаешь, что я не знаю, кто правит Иерусалимом. Если пират прикажет освободить наших братьев, их освободят. Он упрямится от собственной глупости. Он дорожит тобой и своей дочерью, разве нет?
– Он еще больше дорожит благополучием своей страны.
– Речь настоящего сиониста! – воскликнул Эль-Калаам. – Однако мы живем в реальном мире, мой дорогой, заблуждающийся министр Бок, а не, хвала Аллаху, в порожденной воспаленным сознанием евреев мечте, которую вы навязываете всему миру. В течение последующих восемнадцати часов в этом доме будут решаться вопросы жизни и смерти некоторых людей. Часть ответственности за то, что может случиться, ложится на ваши плечи.
– Нам, евреям, приходилось решать вопросы жизни и смерти на протяжении шести тысячелетий, – возразил Бок. – Я знаю, что делаю. Нам больше не о чем говорить. Ты должен действовать, не рассчитывая на меня.
– Хитрый, жид, – Эль-Калаам осклабился. – Очень хитрый. – Он ткнул Бока пальцем в грудь. – Ты просто редкий придурок, в чем сам убедишься. Не забудь наш разговор. Ты приползешь ко мне, умоляя, чтобы я позволил тебе выполнить мои поручения. – Он приблизил свое лицо к Боку. – Так и будет.
Он повернулся к Фесси.
– Присоединяй.
Фесси скрылся в ванной. Оттуда послышались тихие звуки. Потом Фесси вернулся и коротко кивнул.
– Малагез! – скомандовал Эль-Калаам. Широкоплечий малый развязал шнур, стягивавший голени Бока.
– Усади его.
Малагез опустил приклад МР-40 на плечо промышленника. Тот, застонав, рухнул на кресло.
– Так лучше.
Малагез связал руки жертвы, заведя их за кресло.
– Готово.
Фесси, подняв сужающийся патрубок на свободном конце шланга, поднес его к лицу Бока.
– Тебя так и переполняют всевозможные сионистские идеи, – холодно замети Эль-Калаам. – Ну что ж, сейчас ты узнаешь, как бывает, когда тебя переполняет кое-чем иным. – Бок поглядывал то на него, то на латунный патрубок в руках Фесси.
– Тебе когда-нибудь доводилось видеть утопленников? Думаю, да. Давным-давно, в Европе. Раздувшиеся тела мертвецов. Смрад, запах гнили. Ты посмотрел на лучшего друга и не узнал его. – Он смотрел сверху вниз на вспотевшего Бока. – Да, ты видел, как они тонули и уходили в никуда. И ты говорил про себя: хорошо, что они, а не я. Верно, Бок?