Сириус. История любви и разлада
Шрифт:
Сириус промолчал, и Томас продолжал свою мысль.
— А, да, думаю, мы сможем иногда на недельку-другую отпускать тебя к овцам, хотя бы и к Пату, или еще куда. За кончим с необходимыми исследованиями, мы… ну, может быть, введем тебя в постоянный штат.
— Понятно, — сказал Сириус и опять замолчал. Всю дорогу до дома он обдумывал услышанное. И думал, еще день и ночь — об этом и других тревоживших его вещах.
В первую очередь, конечно, об отношениях с Плакса. Вернувшись домой, Сириус узнал, что она получила стипендию одного из Кембриджских колледжей. По специальности, кстати сказать,
На первый взгляд их дружба не ослабела. Плакси нередко соглашалась погулять со старым приятелем, но прогулки проходили в молчании. Девушка как будто кажется, не замечала как это молчание угнетает Сириуса. Она больше не интересовалась его делами, даже главным из них — его будущим, хотя часто побуждала пса говорить на эту тему — но без настоящего интереса. И сама все реже рассказывала о школьном жизни — так много пришлось бы объяснять! Волей-неволей темы бесед свелись к семейному кругу, местным делам и природным явлениям уэльского лета, рдзговоры получались легкими и радостными, но Сириус видел, что они ни к чему не ведут.
Однажды, измученный своими мыслями, он прямо спросил:
— Плакси, почему ты ко мне остыла? Я так хочу, чтобы мы были счастливы вместе!
— О, я понимаю, что часто веду себя по-свински, — ответила девушка. — Беда в том, что я сейчас ужасно встревожена и ни о чем другом не могу и думать.
— Расскажи мне, чем? — предложил Сириус и получил ответ:
— Не могу. Это слишком запутано. Ты подобного не переживал, ты не поймешь. Нет, прости, но я почему-то не могу тебе рассказать. Это… только для людей.
Сириуса обидели не столько слова, сколько неуловимая нотка превосходства в голосе. И тогда в нем пробудилась волчья часть, вызревавшая с первого разговора с Томасом. Запах человеческой самки вдруг утратил всякую привлекательность, стал отвратительной вонью. Скосив глаза на собеседницу. Сириус увидел не самое любимое на свете лицо, а нелепую безволосую морду высшей обезьяны: вида, в незапамятные времена сломавшего волю его предков, сделав их рабами телом и душой.
— Прости, — сказал он, — не хотел навязываться.
Он с удивлением услышал рычание в собственном голосе и, пожалуй, обиделся, что девушка ничего не заметила. Домой вернулись в молчании. У ворот Плакси коснулась его головы и сказала:
— Извини.
— Ничего. Жаль, что не могу помочь.
Под нежностью в его голосе скрывалось все то же рычание но Плакси не услышала. От ее прикосновения тело Сириуса пронзила раздирающая дрожь: в ней смешались любовь и ненависть к тирану с обезьяньими чертами.
Запах дома, встретивший его в дверях, вызывал тошноту. Плакси вошла внутрь. Сириус, ища примирения, на ходу лизнул ей руку н с ужасом поймал себя на том, что губы его при этом оттянулись назад, угрожающе обнажив зубы. Девушка скрылась в доме. Сириус отвернулся, ловя ноздрями свежую струю воздуха.
Безжалостно растоптав вскопанную клумбу, он перескочил через палисад и, трубой вытянув хвост, понесся вверх по холму.
В ту ночь он не вернулся домой. Такое бывало не раз, никто не забеспокоился. На следующую ночь его все еще не было. Томас встревожился, но скрыл беспокойство за раздражением — ведь на следующий день он запланировал долгую прогулку с собакой. На третью ночь Сириуса все не было. Его не видел Паг, не видели на соседних фермах, не видели в деревне. Томас всполошился, а Плакси, вспоминая последний разговор, пожалела о своей холодности.
Домашние организовали поиски, одолжив для этой цели Идвала и еще одну суперовчарку, и дав им понюхать спальную корзину Сириуса. Тот не нашел бы для себя ничего нового в возделанных полях, так что искать, видимо, следовало на пустошах. Следопыты, установив направления поиска, разошлись веером.
Нашла Сириуса Плакси, уже под вечер. Обогнув скальный выступ, она увидела пса над трупом маленького горного пони. Девушка вышла с подветренной стороны, и Сириус ее не замечал. Упершись ногами в землю, он яростно рвал куски мяса с перекушенного горла. Хвост его был зажат между задними лапами, морда и плечи перепачканы кровью и грязью. Под горлом пони скопилась большая лужа смешанной с болотной жижей крови. Трава кругом примата. бока пони изодраны — следы яростной борьбы.
Плакси на мгновенье замерла в ужасе перед увиденным, а потом у нее вырвалось:
— Сириус!
Он отпустил добычу и обернулся к ней, облизывая багровые губы. Его волчьи глаза уставились в белое, голое, обезьянье лицо древнего тирана. Шерсть его встала дыбом, зубы оскалились, и низкое рычание заменило приветствие.
Плакси, сквозь страх и омерзение почувствовала, что только какая-нибудь отчаянная уловка спасет его от гибели. И в ту минуту (так она говорила впоследствии) она впервые осознала, как неразрывно они связаны. Девушка шагнула вперед.
— Сириус, милый, — заговорила она, удивляя не только его, но и себя, — что же с нами теперь будет?
Она подходила все ближе, жалкая, в перепачканных в болоте туфельках. Рычание становилось все более угрожающим — зверь защищал свою добычу. Сириус прижал уши. Белизна зубов почти терялась под багровым. У Плакси подгибались колени, но она упрямо шагнула вперед и протянула руку, чтобы коснуться его буйной головы. При этом она близко увидела тушу, и тогда ее вырвало. Переждав рвоту, девушка всхлипнула:
— Зачем? О, я не понимаю? Тебя же убьют за это!
Она села на сырую кочку и поймала взгляд Сириуса. Тот вскоре снова обернулся к жертве и рванул кусок мяса. Плакси, вскрикнув, бросилась к нему и попыталась оттащить за ошейник. Пес с рыком вырвался, отбросив ее на болотную землю. Крупный зверь стоял над ней, а холодная жижа пропитывала платье на плечах девушки. Их взгляды скрестились. Его дыхание пахло кровью.
Есть люди, которые в отчаянном положении инстинктивно поступают, как надо. Плакси из таких.