Сиротка. Дыхание ветра

Дюпюи Мари-Бернадетт

Никто не видел и не слышал, как Луи, в одних носках, спустился по лестнице. Мальчик прокрался на цыпочках, совершенно бесшумно. В руках он держал шерстяную шапочку, на нем была непромокаемая курточка на шерстяной подкладке. То, что он собирался предпринять, казалось ему простым, а главное, увлекательным.

— Ноно, я уже иду! — сказал он решительным тоном.

Ноно был важной фигурой в жизни юного Луи Шардена. Речь шла о плюшевом мишке, которого он получил в подарок на Рождество. Ноно был братом Дюки, медвежонка Кионы. А теперь, забытый на крыльце приходской школы, он, должно быть, дрожал от холода.

Мальчик

мог бы расплакаться, крикнуть во весь голос, что он забыл свою плюшевую игрушку, но он заранее знал, что скажут взрослые. Отец сообщит, что идет снег, дует ветер, уже ночь, а за Ноно они сходят завтра. Накануне мать уже отчитала его за то, что он слишком рассеян и с каждым днем становится все более и более своенравным. Поэтому Луи решил справиться с задачей сам, он не стал ничего говорить Мукки, который не дал ему поиграть своих оловянных солдатиков. И вообще, через несколько дней «большие», как он про себя их называл, умножат число запретов. Ему запретят выходить на улицу без Симона или Армана, запретят давать собакам сухари, лазать в дровяной сарай или еще что-нибудь.

Тихонько, словно волк, идущий по следу, Луи засеменил по коридору. Из гостиной долетали обрывки разговоров. Мать говорила тихо, а отец смеялся. Беглец задержался у входной двери, подумав, что, возможно, Эрмин согласится спасти Ноно. Но он испугался, что, если попросит об этом сестру, родители и ей тоже не позволят выйти.

Осторожно, с бьющимся сердцем, Луи надел сапожки, затем сумел повернуть защелку, откинуть щеколду — и все это практически бесшумно. Он боялся, что из кухни выглянет Мирей, однако экономка тихонько напевала, убирая посуду. Мальчик вышел на крыльцо, и у него перехватило дыхание. Он быстренько надел варежки и поглубже натянул шапочку. Уверенный в том, что вернется через несколько минут, он позаботился о том, чтобы дверь не захлопнулась. Толстая бурая портьера, служившая для защиты от сквозняков, прикроет его побег.

«Они даже не заметили, что я вышел! — радовался он. — А Мукки подумает, что я пошел в туалет».

Луи бросился вперед по тропинке в снегу, которую они протоптали днем. Крупные хлопья снега опускались на его лицо. Уже стемнело, но ничто не могло остановить мальчика. Все вокруг было так знакомо. Прошлой зимой Лора позволяла ему ходить к Бетти — даже вечером.

Вскоре он, страшно гордый своим подвигом, поднялся по ступенькам на крыльцо приходской школы, в то же время желая поскорее вернуться домой, к свету и теплу.

— Ноно! — жалобно проговорил он.

Плюшевый мишка пропал. Луи тщательно осмотрел все вокруг, ощупал руками крыльцо, но медвежонка не было.

— Его украл Ламбер! — пробормотал он.

Он не любил шумного насмешливого Ламбера, сына Онезима. Луи вполне мог бы подумать о том, что игрушку подобрал Эдмон, но до того расстроился, что ему было уже не до рассуждений, он горько заплакал. И тут произошло нечто необычное: массивная двустворчатая дверь приходской школы приоткрылась и появился какой-то мужчина.

— Ты это потерял? — спросил он, помахивая плюшевым медведем.

— Да, месье!

— Так ты Луи Шарден?

— Да!

Мужчина ловко ухватил его поперек туловища, зажав ему рот своей большой рукой в кожаной перчатке. Потом для Луи все стало черным — черным, как ужас, который его парализовал, сделал слабым и уязвимым.

Поль Трамбле с трудом поверил в ниспосланное чудо,

когда увидел приближающегося ребенка и узнал в нем Луи, сына богачки Лоры Шарден. С полудня он прятался в приходской школе, правда, не затем, чтобы похитить пятилетнего мальчишку. Кашу заварил его отец, Наполеон, которого он считал придурком. На самом деле он был сообщником Закарии Бушара, последнего Поль Трамбле считал еще более глупым: скотиной в человеческом обличье.

За каких-то пять недель Поль Трамбле подчинил сообщников, и два жаждущих мести недалеких человека, которым перевалило за пятьдесят, доверили ему руководство операцией. Эта парочка не могла выдумать ничего, кроме как поджечь хижину, прикончить лошадь и собак, поколотив мимоходом нескольких индейцев. К счастью для них, вмешался он. Поль пекся вовсе не том, чтобы наказать Талу, истинную виновницу. Здесь наклевывалось дельце получше.

«К чему вам убивать эту старуху? — с уверенностью в голосе сказал он им. — Загремите в тюрьму на долгие годы. Вот ее невестка Эрмин, на которую вы бездарно напали, — а вы и есть бездари — богата, а ее мать, Лора Шарден, еще богаче. Деньги покрывают любые злодеяния!»

Самым приятным в этой истории было соблазнение Элизабет Маруа, которая за несколько свиданий предоставила ему все нужные сведения о семье Шарден. Благодаря ей в его распоряжении оказался ключ от приходской школы, который мэр вручил Бетти: школу закрыли, но раз в месяц она там прибиралась.

Поль Трамбле строил из себя робкого воздыхателя, разыгрывая пылкую страсть. Он отлично справился с задачей.

«Что толку в том, чтобы поджигать эту громадную хибару Шарденов, — размышлял он, найдя плюшевую игрушку. — Не факт, что это получится. Здание из кирпича, построено на совесть. Да и глупо уничтожать отличные вещи, которых полно внутри. Мой отец видит не дальше кончика собственного носа. Я померзну здесь еще одну ночь, а завтра явлюсь к Шарденам. Потребую встречи с Эрмин Дельбо, и она у меня запоет по-другому, не так, как в церкви. Она дорого заплатит, чтобы я не выдал ее свекровь полиции!»

И вот, глядя на приближающегося Луи, он подумал, что Лора Шарден заплатит еще дороже, чтобы он вернул ей пятилетнего сына.

* * *

Эрмин больше не заговаривала о Бетти. Лора вспоминала вслух, что она, носившая траур по мужу, почувствовала тогда в «Ch^ateau Roberval».

— Боже мой, Жослин! Когда я увидела Эрмин на эстраде, белокурую и тоненькую, когда я впервые услышала, как она поет, у меня под вуалью потекли слезы. Это была моя дочь, моя маленькая доченька, которую я наконец-то нашла. А вечером она постучалась ко мне…

И в этот момент раздался телефонный звонок. Эрмин вскочила и побежала в кабинет. Звонил Тошан.

— Любовь моя, ты, наконец-то! — закричала она. — Как я счастлива!

— Дорогая моя Мимин, я бы тебе чаще звонил, если бы мог, — ответил он.

Ей казалось, что низкий голос мужа с его нежными интонациями звучит совсем рядом, и от этого чуть не заплакала.

— Как ты там? — спросила она. — Ты получил мое письмо? Да! Тем лучше! В Квебеке тоже очень холодно?

— Не суетись, у нас есть немного времени. Твое письмо я ношу с собой. Да, здесь страшно холодно. Река Святого Лаврентия превратилась в огромный каток. Как ты, как дети, мама, Киона? Все здоровы? Как там Киона?